Род Ульяхиных

XV век

Представители рода Ульяхиных происходят из д.Речица (ныне урочище) Ульяновского р-на Калужской обл.
Земли, куда входили д. Речица и связанное с ней через церковный приход села Ульяново (прежние названия Местилово, Плохино, Румянцево) до XVI века относились то к Великому княжеству Литовскому, то к Московскому княжеству.
Первое письменное упоминание об Ульянове встречается в грамоте литовского князя Александра Ягеллончика (1461-1506), адресованной князю Московскому Ивану III (1440-1505) от января-февраля 1494 г.: «…да Местилов, да Куин, да Хвостовичи, а дрежит их князь Дмитрей» (СИРИО. Т. 35. С. 136).

Князю Дмитрию Федоровичу Воротынскому (?- ок.1492) Местилово досталось в ходе русско-литовской войны 1487-1494 гг. после его перехода в декабре 1482 года на службу Московскому князю.
До Воротынского сельцо принадлежало князю Ивану Юрьевичу Одоевскому (?- ок.1470), который мог получить Местилово в свое владение в 1459 году после заключения с Казимиром IV Ягеллончиком (1427-1492) договора о службе Литовскому княжеству.
Из грамоты князя Александра Ягеллончика князю Ивану III от 13 июля 1497 г.: «…перво сего отец наш, король, его милость, подавал был князю Ивану Одоевскому, а потом детям его князю Михаилу а князю Феодору, коли его милости служили, села Смоленского повету, на имя Местилово, а Кцынь, а Хвостовичи» (СИРИО. Т. 35. С. 232).
На земли эти претендовал по наследству князь Федор Иванович Одоевский (?- после 1497), служивший литовскому князю. В ходе переговоров о мире в 1494 году земельный спор так и не был разрешен.

XVI век

После смерти Воротынского Иван III завещает Местилово своему младшему сыну Семену Ивановичу (1487-1518) в 1504 году.
Из духовной грамоты князя Ивана III от 1504 года: «Да благословляю сына своего Семена, даю ему город Бежытцкой Верх с волостми, и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, город Колугу с волостми, и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами. Да сыну же своему Семену даю город Козелеск с волостми, и с селы, а волости Козелские: Серенеск, да Людимеск, да Коробки, и Вырки, на Вырке на реке волости Сенища, да Сытичи, да Выино, и с ыными месты, да Липици, да Взбынов, да Верх-Серена, да Луган, да Местилово, да Къцын, да Хвостовичи» (ДДГ. №89. С. 355).
Окончательно эти земли отошли Московскому государству в ходе десятилетней русско-литовской войны (1512-1522).

Во времена правления Ивана IV Грозного возникает острая необходимость укрепления и защиты границ Московского государства от набегов такого противника, как крымские татары. Поэтому на пути похода неприятеля складывается засечная черта в виде непроходимой лесополосы, в которую входит одно из ее звеньев – Козельские засеки. О густой и непролазной чащобе засек до сих пор напоминает название расположенной недалеко от Речицы деревни Дебрь (бывшее село Дебри). Для строительства Козельских засек Иван Грозный заселяет прилегающие территории, которые в те времена были самыми, что ни на есть, пограничными, именуемыми Украйной. Козельский уезд становится местом активной ссылки. 

Сюда направляются пойманные беглые холопы и всевозможные преступники. Вероятно, при таких обстоятельствах появилась д. Речица (ударение на второй слог) не позже 2-й пол. XVI века. О нравах поселенцев могут говорить такие топонимы, как соседние с Речицей деревни с названиями Дурнево, Обухово (от «обух» – скряга, жадный человек), а также наиболее ранние из фамилий речицких крестьян: Шабун (от «шабуня» – бездельник, плохой работник), Гаков (от «гак» – крик, шум).
Из книги А.М. Вусовича «Калужская губерния: курс родиноведения для местных учебных заведений» за 1886 г.: «…все эти беглые, холопы, бродяги, преступники, переполнили собою и города и села области, внесли в народ, по современному выражению, все свои воровские наклонности: распущенность нравов, расположение к разгульной жизни, отвращение от труда и порядка».
Рядом с Речицей находится деревня Долгое, название которой может быть связано с ее первопоселенцами, совершившими «долгий» путь, прежде чем оказаться на новом месте. Позже, при Борисе Годунове, в уезде появляется много дворовых, отпущенных владельцами на волю во время голода, а также бежавшие дворовые бояр, подвергнутых опале. 
Из свадебной песни крестьян села Плохино (собрание П.В. Киреевского 1832 года): «Соболями Прасковьюшка все леса прошла, Соболями Лукиньишна леса темные. Крыла леса, крыла леса алым бархатом, В путь катила, в путь катила золотым кольцом; прикатила, прикатила ко синем морю, Закричала Прасковьюшка громким голосом: «Есть ли здесь на море перевощички, Кто б перевез меня молоду на тое сторону, На тое сторону, на тое сторону, на Козельскую?»».
Густое заселение мест оседлым населением к югу и юго-западу от реки Жиздра было необходимо для поддержания в проезжем состоянии дорог, соединяющих Москву с «украинными» городами, строительства укреплений в тех местах, где они пересекали засечные леса. Из сел и деревень близ засек выбирались засечные сторожа, несшие охранную службу. В случае внешней угрозы постоянную стражу усиливали вооруженные «подымовные» люди, набиравшиеся в основном из местного крестьянского населения. Действия засечной стражи, своевременную починку укреплений координировал созданный по царскому указу Засечный приказ. В Ульяново могла находиться сторожевая застава – пропускной пункт через засечную черту. Из росписи сторожей Орловских и Одоевских за 1571 год: «2-я сторожа верх Боброка староя меж дорог, которая дорога к Карачеву и к Местиловским воротам» (АМГ. Т. 1. С. 11). В окрестных селениях жили служивые, в том числе казаки, о чем может свидетельствовать деревня с названием Слободка недалеко от Речицы.

Своим названием деревня Речица обязана реке Малая Полянка (в конце XVIII веке называлась Речица) – приток Полянки, которая в свою очередь впадает в Вытебеть. 
Из свадебной песни крестьян села Плохино (собрание П.В. Киреевского 1832 года): «Ты река ли моя речинька, река моя быстрая, Что ты тичешь не колыхнешься, Желтым песком не взмутишься?».
Русло Малой Полянки, в настоящее время сильно заросшее, разделяет по глубокому оврагу деревню на левобережную и правобережную. По такому географическому принципу Речицу делили между собой первые владельцы. Позднее деревня разделялась на 4-6 частей (было до шести владельцев) по ветвистой сети глубоких оврагов с ручьями, впадающие в Малую Полянку. 
Как говорят уроженцы Речицы: «деревня стояла на берегах».

Стоит отметить, что наиболее частая встречаемость топонима Речица относится к Беларуси (6 населенных пунктов), Брянской области (5 н.п.), Сербии (5 н.п.), Украине (4 н.п). В Гомельском р-не даже есть город Речица, входивший некогда в состав Великого княжества Литовского. В Калужской и Орловской областях 2 и 3 населенных пункта соответственно. В отличие от жителей других регионов Калужской губернии, козельчан отличало наличие большого числа малороссийских слов. Крестьяне Жиздринского и Козельского уездов имели простонародное прозвище полехи, говор которых напоминал белорусское, а также малороссийское (украинское) наречия, отсюда и соответствующие местные топонимы.  
 «…жители лесной полосы уездов Козельскаго и Мосальскаго называют сами себя, а чаще называются от своих соседей Полехами (то есть, жителями полесья). Полехи доселе говорят особым наречием, о котором Калужский крестьянин выражается насмешливо, что они говорят как-то «на изворот» (История церкви в пределах нынешней Калужской губернии…, 1876).
До XIX века женщины Козельского уезда поверх рубашки носили распашную клетчатую поневу наподобие юбки, которая является элементом народного костюма белорусского происхождения.
Из статьи «К вопросу об этнографической карте белорусского племени» профессора Е.Ф. Карского узнаем следующее: «Жители калужской губернии говорят великорусским языком, но в произношении весьма многих слов жителями масальского и западной части жиздринского уездов заметно соседство Белоруссии. По некоторым оттенкам в языке и некоторым обычаям, жители западной части масальского уезда разнятся несколько от жителей восточной его половины: первые и поныне слывут под именем полехов, а последние под именем полян". Исследованию языка западных калужских говоров посвящены три работы: академика A.А. Шахматова (Русс. Фил. Веств. XXXVI), Караулова (там же, XLII) и особенно A. Никольского (там же, XLVI-X XVIII, работа продолжается). Рассматривая особенности языка этих полехов, приходим к заключению, что жители западной части жиздринского и масальского уездов, действительно, белоруссы, но только принявшие немало особенностей и южновеликорусских говоров. У них между прочим уже и дзеканья нет и твердого р. Имея в виду обыкновение белоруссов селиться по низменным местам и по рекам, я думаю, что приблизительно границу их здесь можно провести, придерживаясь течения p. Болвы, не достигая Жиздры, и затем к верховьям р. Угры и дальше к границе ельнинского уезда смоленской губернии» (Литовские епархиальные ведомости, 1902, с.219).
Происхождение полех связывают с влиянием балтских племен, таких как голядь, которые проживали на территории современного калужского Поочья. Историки С.М. Соловьев, Н.П. Барсов и А.А. Шахматов сходились на мнении, что переселение голяди в пределы бассейна Оки произошло одновременно с вятичами и радимичами. Однако Н.М. Карамзин, П.И. Шафарик, П.И. Якобий и В.Т. Пашуто связывали появление голяди на рассматриваемой территории с их переселением русскими князьями с территории прусской Галиндии. Свидетельством пребывания балтов являются, в частности, местные гидронимы, неизмененные славянами из-за их географической важности с точки зрения ориентирования на местности. Река Вытебеть (Vid-up- «Средняя река»), на берегу которой расположено село Ульяново (Плохино), своим названием указывает на балтское происхождение (Топоров, 1987), также как и река Жиздра (zizdras (zvirgdas) — «крупный песок, гравий») (Поспелов, 2008).  
С грозненских времен известно, что крестьяне Козельского уезда активно используют лесные ресурсы в различных промыслах. Из записей дипломата Священной Римской империи Сигизмунда фон Герберштейна от 1551 года: «В Козельском уезде жители изготавливают из осины - лопаты и корыта, из дуба - обручи, полозья, ободья и доски для бочек, из клена - гребни и зубцы для мельничных колес».
В 1566 году строительство Козельской засеки было окончено, и царь самолично принимает работу: "того же месяца апреля в… 29 день царь и великий князь ездил в объезде в Козельск, в Белев, в Болхов и оные украинные места".

По всей видимости, в это самое время, когда появляются новые укрепленные города в южнорусских землях, складывается род Перфеновых-Ульяхиных. Крепостные уже с первой трети XVII века крестьяне Ульяхины носили до XVIII века фамилию Парфеновы. Основателем рода можно считать Ивана Парфенова, который родился приблизительно во 2-й четверти XVI века. Род Парфеновых, ведущий свое начало от неизвестно, когда жившего, крепостного или служивого по имени Парфен, просуществовал в Речице вплоть до сер. XX века. 
Некоторые из Парфеновых, как служивые, упоминаются в документах конца XVI века. В Ряжской десятке 1591 года среди детей боярских «ряшане в Ряском у казаков в сотниках и в ныняшнем сотом году по государеву наказу дано им государево жалование по 10 рублев человеку» значится Семейка Данилов сын Парфеньев. А в списках поверстанных в дети боярские новиков в 1596 году по городу Мценску – Василий Осипов сын Парфеньев. Примечательно, что одновременно с Парфеньевыми в Мценске служили другие носители речицких фамилий – Фарафоновы (Петр Тимофеев сын Фарафонов), Сидоровы (Алексей Петров сын Сидоров, Иван Иванов сын Сидоров). Представители тех же фамилий известны среди детей боярских города Курска в 1619-1669 гг. В 1605 году мценяне перешли на сторону Лжедмитрия I, в 1606 году город примыкает к восстанию Болотникова. В 1610 году дворянин Брянска по фамилии Парфентьев отправился с грамотой от смолян и брянчан к гетману Станиславу Жолкевскому (1550-1620): «А так бы нам также целовать крест на тех условиях, которые в записи были написаны…а поехали к тебе с той грамотой…Брянчанин Федор Нелюбов сын Парфентьев».
Версия о казаческом происхождении рода также имеет место. Например, в дозорной книге Староосколького уезда за 1615 год среди слободских станичных ездоков в большом остроге Старого Оскола (сведенцы из данковских и дедиловских казаков) значится Игнашка Иванов сын Парфеньев. В период польско-литовской интервенции гарнизон Старого Оскола участвовал в «смуте на Ростригино имя». 
Вместе с Парфеновыми в Речице жили крестьяне с фамилиями Чурляевы (от нехрист.им. Чурляй; от белор. чурлей – щебетать), Ганшины (от христ.им. Ганша, Гавриил), Сидоровы, Мелезины, Фарафоновы (от христ.им. Феропонт), Гаковы (от прозвища Гак; гак – крик, шум), Шабуны (от нехрист.им. Шабун; от белор. шабуня – шутник, бездельник, овечий тулуп), Полыгины, Сазоновы. Треть крестьян записана без фамилий. По спискам участников Первой мировой войны удалось установить абсолютные географические максимумы для некоторых из фамилий на начало XX века: Шабуны – исключительно Белоруссия, Гаковы – Курская губ., Фарафоновы – Курская губ., Чурляевы – Орловская губ. Стоит отметить, что фамилиями в то время была наделена значительная часть крестьянского населения территорий, входивший в состав Речи Посполитой.

XVII век

Та часть Козельского уезда, где сегодня находится урочище Речица также на протяжении не одного столетия было неспокойным местом: влияние литовцев, набеги татар, поляков, казаков (Восстание И. Болотникова 1606-07 гг., восстание запорожских казаков 1610 г., восстание И. Балаша 1633-34 гг.). Может быть, поэтому ближайшее к Речице село Ульяново именовалось Плохино. Однако более ранние варианты написания названия села – Плахин, Плахино.
Из писцовой книги Дудинской волости за 1676-77 гг.: «Бортные села Плахино Местилово тож» (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 196.  Л. 2).
Переименовать Местилово в Плохино могли в период Смутного времени, когда Козельский уезд переживал наиболее трудные времена, находясь под влиянием поляков. Самое раннее упоминание названия Плохино (Плахин) относится как раз к 1610 году. Нужно также учитывать, что плохинские земли издавна славились своими лесными угодьями. Древесина шла на совершенно разные нужды, в том числе на производство различных изделий. Одно из значений слова плаха – кусок расколотого пополам бревна. Вполне логично было бы назвать село, где активно работают с деревом Плахино.
Из отписки боярина князя В.М. Рубца-Мосальского Яну Сапеге от ноября 1610 года: «Дал Бог пожаловал государь меня с братьею и с племянники старою нашею вотчиною, городком Мосалском, с посадом и с уездом; да мне ж государь пожаловал поместья, в Козелском уезде, село Дудено Волосово, да Гостьи, да Плахин с деревнями» (АСПбИИ РАН. К. 145. Собр. кн. Хилкова. Оп. 1. Карт. 368. Ед. хр. 21).
Причиной появления Парфеновых и других представителей речицких фамилий в Козельском уезде, вероятнее всего, стали события именно периода Смуты и польско-литовской интервенции. 
В течение осени 1606 года Козельск пребывает на стороне у повстанцев Ивана Болотникова. Отряд князя Михаила Борисовича Долгорукова (?- после 1633), шедший для соединения с войском Болотникова, был разбит под Козельском думным дворянином князя Василия Шуйского, Артемием Васильевичем Измайловым (?-1634). В результате осажденные попали в плен, а сам город оказался в осаде. После осады Калуги 3 мая 1607 года Измайлов покидает Козельск, который снова погряз в мятеже.

18 октября 1607 года осаждающий город небольшой отряд князя Василия Федоровича Литвинова-Мосальского (?-1612) разбили польские отряды гетмана Мацея Меховецкого (?-1608) и Мозырского хорунжего Иосифа Будилы (?-?). В итоге войску Василия Шуйского нанесли поражение.
Из «Дневника событий, относящихся к Смутному времени» И. Будилы: «…18 числа, утром, на рассвете, сперва встретились со стражей, а затем напали на лагерь. Русские пришли в смятение, не могли приготовиться к битве, стали спасать себя бегством и одни, убегая, защищались, а другие, которым не удалось бежать, должны были пасть на месте. Меховецкий и Будило взяли обоз со всем имуществом, а чего не взяли — сожгли. Матиаша и многих других взяли в плен и с торжеством въехали в Козельск; народ с великою радостию встретил их с хлебом и солью за городом и великую честь оказывали воеводе. 21 числа того же октября месяца, сам царь [Лжедмитрий II] прибыл в Козельск и благодарил за победу».

Во время своего первого московского похода после проведенной в Орле зимы, весной 1608 года Лжедмитрий II с большим по численности войском, пополнившимся польскими наемниками, казаками, местными детьми боярскими и крестьянами двинулся на Москву. Под командованием гетмана Романа Рожинского с 1000 всадников среди поляков также был конный отряд в 700 чел. полковника Меховецкого, конный полк (500 чел. конницы и 400 пехотинцев) шляхтича Валентина Валянского, 700 чел. конницы и 200 пехотинцев полковника Самуила Тышкевича, казаки, пятигорцы и гусары полковника Станислава Хруслинского, отряды донских казаков атамана Ивана Заруцкого и шляхтича Александра Лисовского, конный отряд в 400 чел. ротмистра Тупальского, отряд в 500 гусар шляхтича Александра Зборского и др. Также к Лжедмитрию примкнули остатки войска Болотникова. 
Под Болховом 10-11 мая произошло крупное сражение с Дмитрием Ивановичем Шуйским, в ходе которого интервенты одержали победу. Пополнившись теми, кто сдался, войско Лжедмитрия направилось из Болховской крепости через засеки и, вероятно, село Плохино, на Козельск.
Из «Истории московской войны» Н. Мархоцкого: «Так и шли мы, нигде не задерживаясь; лишь один день провели под Козельском… да и то, только чтобы людей порадовать, ибо эти крепости Шуйскому не сдались и остались верны Дмитрию... А москвитяне, по своему обычаю, как и положено верноподданным слугам, выходили к нам навстречу с хлебом-солью».

В сентябре 1610 года Козельск и его окрестности были разграблены и вырезаны запорожскими казаками, о чем сообщает Конрад Буссов в своей «Московской хронике»: «7 сентября, в день нового 1610 года, внезапно напали на Козельск запорожцы, налетевшие из под Смоленска, и в два часа овладели беззащитным городом, побили 7 тыс. человек, среди которых, вероятно, были и крестьяне из окрестностей, и предали город грабежу и пламени. Воевода и знать, а также оставшиеся немцы были взяты в плен, а имущество их захвачено грабителями».

Крестьянам под влиянием поляков жилось трудно, когда с них брали непосильный налог. Из челобитной крестьян села Волосово Козельского уезда Яну Сапеге от 10 октября 1610 года: «Правит, государь, на нас сиротах твоих на тебе, государь, твой государев кухмистр пан Христоп Свыч по три рубли денег, да по две куницы, да по лисице, и сыр, и масла, яиц. И нам, государь, взяти негде, того у нас нет. А доправил, государь, на нас Свыч по рублю. И мы, государь, теда маючи в добрых людех в коболы заплатили. Государь великий гетман Ян Петр Павлович, смилуйся над нами, не вели нас в том на смерть замучить, вели, государь, нас взяти, что у нас есть - хлебные запасы, чтобы мы в конец не погибли» (АСПбИИ РАН. К. 124. Собр. С.В. Соловьева. Оп. 1. Карт. 3. Ед. хр. 407).
Присягнувший королю Сигизмунду после занятия польско-литовскими войсками Москвы, боярин Василий Михайлович Рубец-Мосальский (?-1611) мог быть одним из первых владельцев д. Речица, о чем говорит содержание упомянутой ранее отписки ноября 1610 года: «И мы, государь, послали к тебе людей своих, Якова Литвинова с товарыщи; и тебе б, государь, пожаловать смиловатца над нами, по государеве милости, теми нам деревнями велеть дать владеть, которые будет литовские люди в тех наших деревнях, велеть выехать, а мы им учнем кормы давать, как сможем».
В марте 1611 года Козельск находится под властью войска Яна Сапеги. 

В том же году во главе с митрополитом Филаретом Романовым совершается Великое посольство под Смоленск к польскому королю Сигизмунду III с целью заключить договор о вступлении на русский престол его старшего сына – королевича Владислава IV. Сигизмунд склонял на свою сторону членов посольства, награждая их жалованными грамотами на поместья. Среди изменников был думный дьяк Семен Зиновьевич Сыдавный-Васильев (?-?), которому во владение отошла д. Речица. 

К 1614 году Козельский уезд находился в состоянии разорения поляками и бунтующими русскими: «а твоего государева жалованья поместейцо у меня было в Козельском уезде… и то, государь, поместейцо от литовских людей и русских воров запустело». 
В феврале-мае 1616 года на территории Козельского уезда проходят казацкие выступления. Так в феврале в расположенном недалеко от Речицы в селе Вейно казаки «из полков» забрали лошадей, «переграбили», «переломали», «пережгли» и «пересекли» монахов и монастырских крестьян. Весной, пришедшие из Смоленска и Брянска казаки «днем и ночью…воевали».
В 1617 году Козельск захватывает посланное королевичем Владиславом IV войско полковника Станислава Чаплинского (?-1618): «Из Мещевска Чеплинский прииде под Козельск. В Козельске измениша, и город здаша, и королевичу крест целоваша. Чеплинский же в Козельске стал и зимовать, и из Козельска ездя, многие городы воева».
18 октября того же года царь Михаил Федорович в своей грамоте приказывает князю Дмитрию Пожарскому (1577-1642): «…Литовские люди пришли к Козельску, и к Козельску приступают и Козельску тесноту великую учинили; и боярину и воеводе Князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, пришед в Калугу, тотчас послати к Козельску, кого пригоже, а с ним дворян и детей боярских и с вогненным боем стрельцов и казаков, и велети Козельску помочь чинить…». Однако успеха в этом мероприятии достигнуто не было, так как козельчане сдались полякам и присягнули Владиславу. В Козельске сформировалась ставка войска Чаплинского, куда, в частности, входила кавалерия ротмистра Свидницкого. Закрепившись в городе, поляки совершают набеги на Болхов, Белев, Одоев, Вязьму.
Как мятежные выходцы с территории украинных городов (Курска, Орла), охваченных смутой, так и польские наемники, обосновывались в селениях Козельского уезда. По этой причине могли появиться деревни с названием Поляки и Палики недалеко от Думиничей к северо-западу от нынешнего Ульяново. 
С конца октября 1617 по начало июля 1618 года не прекращаются попытки силами ратных людей и детей боярских выбить и пленить «литовских людей», а также «государевых изменников руских воров» из Козельского уезда, о чем известно из Книги сеунчей 1613-1619 гг. Ближайшем к Речице местом, где 21 декабря 1617 года произошел бой посланного воеводой Иваном Наумовым из Болхова отряда ратных людей во главе с головой Неустроем Лукиным, стало село Уколицы: «…да воевода ж Иван Наумов посылал х Козельску для языков голову, ево Неустроя Лукина, а с ним ратных людей, и Неустрой Лукин, сшод литовских людей заставу в Козельском уезде в деревне в Науколицах, и был ему с ними бой, и дети литовских людей побили и языки поймали, а в языцех литовских людей привели дву человек».
В первых числах июля 1618 года на Козельск совершаются вылазки из Болхова в козельский лагерь Чаплинского: «Июля в 1 день прислан с сеунчом из Болхова от воеводы от Степана Татищева болховитин Игнатей Кривцов с тем, что июня в 20 день посылал он под Козелеск и на Чеплинсково таборы голову Игнатья Кривцова, а с ним болхович и корачевцов дворян и детей боярских, и июня ж в 21 голова Игнатей Кривцов с ратными людьми Чеплинского таборы взяли и литовских людей и руских воров многих побили и в город втоптали, и таборы выжгли, и к городу приступали, и на приступе и на вылоске многих литовских людей и руских воров побили. Июля в 2 день прислан с сеунчом из Болхова от воевод от князя Федора Волконскова да от Матвея Челюсткина лебедянец Иван Волуев да курченин Кондратей Беседин с темм, что июня в 21 день воевода Матвей Челюсткин с рат­ными людьми приходил под Козелеск, и литовские люди против их выходили, и был с ними бой, и литовских людей и руских воров многих побили и в таборы и в город втоптал,и литовские люди и руские воры сели в таборех многие люди, и он, Матвей, посады и таборы велел жечь, и в табopex многих литовских людей и руских воров пожгли и к городу приступали, и был бой под городом с перваго часа дни до вечера, и воду у них отнели».
В итоге Козельск и окрестные селения находились под непосредственной властью поляков целых 11 лет до заключения 11 декабря 1618 года Деулинского перемирия между Речью Посполитой и Россией, после чего уезд снова отошел последней. 
Из заключенного российскими и польскими послами 1 (11) декабря 1618  г. в деревне Деулине перемирии на 14,5 лет в книгах Литовского повытья Посольского приказа: «А что были поимали полские и литовские люди великого государя нашего его царьского величества Московского государства город Вязму, город Козелеск, город Мещоск, город Мосалеск, село Борисово, – и те городы со всеми их уезды и с волостми, как к ним изстари потягло, Коруны Полские и Великого княжства Литовского паном раде и великим послом отдати в великого государя нашего сторону к Московскому государству и очистить к тому ж сроку февраля к 15-му числу нынешнего 127-го году совсем: с тем – с людми и с нарядом и со всякими пушечными запасы, с чем их взяли. И отдати великого государя нашего его царьского величества дворяном, ково для тово с Москвы пошлют».

В 1619 году д. Речица была отобрана у изменника Сыдавного и пожалована за 8-летний польский плен уже русским царем московским дворянам Ивану Гавриловичу Коробьину (до 1595-1642) и Борису Дмитриевичу Бартеневу (?-?) – оба участники Великого посольства, плененные вместе с Филаретом. Бартенев и Коробьин могли получить во владение не только Речицу, но и некоторых из представителей попавших в плен мятежников, которых попросту отдавали новым владельцам в холопы, в том числе и служивых – пленные для бывших пленных. Таким образом, Ульяхины могли перейти в разряд владельческих крестьян, встретив окончание Смуты на новом и уже постоянном на целых три столетия месте жительства. Так в Козельск и уезд в 1620 году начали высылать «можайских» и «ярославских» казаков, поднявшие в 1618 году мятеж. 
Самое раннее упоминание о речицких Парфеновых встречается в переписной книге 1629-31 гг. по д. Речица Козельского уезда: «№499. За Борисом Дмитриевым сыном Бартеневым поместье половина деревни Речиц на речке на Малой Полянке, что было прежде сего за думным дьяком за Сыдавным Васильевым … место дворовое помещиного да крестьянских дворов… Калинка Иванов сын Парфенов с племянником с Данилком Селиверстовым сыном Парфеновым» (РГАДА, ф.1209, оп.1, д.193). Еще одна семья Парфеновых жила в половине деревни, принадлежавшей Ивану Гавриловичу Коробьину. На момент переписи значится пустой двор «Адронка Гаврилова сына Парфенова».

В 1629-31 гг. д. Речица была довольно крупным населенным пунктом, состоящая из 27 дворов, из которых 8 бобыльских и 9 пустых. Жители трети нежилых дворов «сошли безвестно в 1628 году от городового дела». Перед капитальной реконструкцией в 1638 году Заокской засечной черты и, в частности, Козельских засек, происходит досмотр и возможное восстановление укрепленных пунктов и засечных участков с привлечением на работы местного населения. 
В период Смоленской войны 1632-34 гг. территория Козельского уезда становится местом событий, связанных с деятельностью запорожского войска под предводительством гетмана Тимофея Арандаренко, прибывшего в сентябре 1633 года под Смоленск на помощь польского короля Владислава. В сентябре следующего года запорожцы совершали набеги из своей ставки, расположенной в Мещевской уезде на окрестные земли, в том числе Козельский уезд.

Из челобитной служилых людей полка князя Ф. С. Куракина, стоявшего в Калуге: «под Козельск и под Мещеск и под Перемышль приходили многие же литовские люди и к городам приступали, и посады обожгли, и ныне стоят в Мещевском уезде, в селе Щелкалове, а воюют по самую Колугу».
В это же время происходит казацко-крестьянское восстание под предводительством Ивана Балаша (?-1633). В феврале 1634 года балашовцы обосновались в уезде, куда к ним стали стекаться новые группы беглых служилых людей из Можайска, Калуги, Боровска и других мест.
Из отписки козельского воеводы Степана Травина от 26 февраля 1634 года: «февраля в 7 д. казачий атаман рословской Анисим Чертопруд с казаки ехали с Москвы с знамены, человек их с пятьдесят и больше, стояли и ночевали в Козельске в казачей слободе; и Февраля в 8 д. тот атаман с казаки пошли из Козельска в Рославль от литовских черкас на Дудинския волости. И по их подговору козельские беломестные казаки и стрельцы, но совету стрелецких пятидесятников, Андроски Булгакова, да Андрюшки Гореева, да атамана Игнатка Беседина с товарищи, казачий атаман Панька Борисов с товарищи, взбунтовав, своровали с ведома их, из Козельска к тем рословским казаком сбежали; а те казаки для того прибору стояли в Козельском уезде, в Дудинских волостях. И дворянские многие люди к ним же, казаком, бегают».
С началом реконструкции засечной черты в 1638 году возникло немало проблем, которые не способствовали выполнению поставленных задач в полной мере. Население массово привлекалось на работы, и порой их требуемая численность заметно превосходила реальную. Непомерные требования способствовали тому, что потенциальные рабочие попросту разбегались, как это случилось с жителями козельского посада. По этой причине приходилось использовать людские ресурсы из других мест. Так владельцу Речицы Ивану Коробьину и его соседям было велено взять 363 человека «деловцов» и 72 лошади для работ на Сенецком и Кцыньском звеньях Козельских засек. 

По сведениям отписки воевод Дмитрия Горчакова и Ивана Щербачева за 1638 год также возникают сложности по сохранению засек из-за того, что крестьяне «…заповедному засечному лесу порухи чинят многия, и дорожки и стежки накладывают».
«… обапольные люди нам сказали: ходят де в тот в государев в заповедной в засечной лес за бортями, и за зверьми, и за бобры, и за выдры, и в реках и в озерах за рыбою Козельскаго уезда твоей государевы дворцовой бортной Местиловской волости, села Плохина с деревнями…». 
Из «Столпцов Щербачевых из архива Кашкина» выясняется, что в 1646 году для постройки острожка на Козельской засеке, а также копания рвов и установки надолбов засечные поместные сторожа уведомили подымовных людей из местных крестьян, чтобы те снаряжались на работы. Однако крестьяне в означенный срок не явились. Об этом недоразумении через голов Андрея Шепелева и Бориса Воронцова козельскому воеводе князю Богдану Матвеевичу Мещерскому сообщает боярин Яков Куденетович Черкасский (?-1666) и просит «…засечным головам давать на ослушников пушкарей и розсыльщиков по скольку человек пригоже». Одним словом непокорных людей отправляли на засеки силой. Среди подымовных людей были и крестьяне деревни Речица, о чем сообщает роспись владельцев Ивана Коробьина и Бориса Бартенева.
В 1646-47 гг. в деревне Речица уже 37 дворов, которые принадлежали Борису Дмитриевичу Бартеневу и жене умершего Ивана Гавриловича Коробьина, Мавре Максимовне (урожденной Ивашкиной). Ее отец, Максим Денисович Ивашкин, был воеводой в Крапивне, где был замучен атаманом донских казаков Иваном Мартыновичем Заруцким (?-1614).
В 1662 году слух о высоком качестве древесины козельских лесов дошел до царского двора. Из Козельского уезда большими партиями отправляется сруб для строительства деревянного дворца Алексея Михайловича Романова в Коломенском.

В 1667 году лес заготавливается на «судовое дело»: «…а готовлен тот лес в Козелском уезде великого государя в вотчинах в Дудинских волостях, в реках Жездре да в Россоте, от рек в гору в дву и в трех верстах…».
Помимо использования древесины, местные крестьяне активно используют лес засек для бортного промысла, не зря село Плохино именовалось тогда бортным. Мед добывался из так называемых бортей, устраиваемых в естественных или выдолбленных дуплах деревьев.
В Речице бортный промысел превратился со временем в пасечный. Во дворе последнего жилого дома Кузнецовых до сих пор стоят пчелиные ульи.
В 1676-1677 гг. Речица принадлежала московскому дворянину Петру Борисовичу Бартеневу, а также стольникам Ивану Никифоровичу и Кириллу Никифоровичу Ивашкиным – детям стольника патриарха Филарета, Никифора Максимовича Ивашкина, который был родным братом покойной Мавры Максимовны.
Возникновение фамилии Ульяхин относится к последней четверти XVII века, и образована она от разговорной формы крестильного имени Ульян – Ульяха. Среди почти полусотни крестьянских фамилий Речицы, известных в 40-ые гг. XX веке половина происходит от мужских личных имен. Стоит отметить, что в Перестряжской волости жили и другие крестьяне с фамилиями, оканчивающиеся на «хин»: Демехины, Дорохины, Ерохины, Илюхины, Кирюхины, Матюхины, Мелехины, Плюхины, Самохины, Семехины, Трохины. Первыми носителями фамилии стали дети помещичьего крестьянина д.Речица Ульяна Федоровича Парфенова (род. 1630-40 гг., умер до 1709 г.). Первое упоминание об Ульяне Федоровиче и его братьях Федоре и Матвее встречается в переписной книге Козельского уезда за 1646-1647 гг. В перечне крестьян, принадлежавших жене московского дворянина, члена посольства патриарха Филарета (Романова) под Смоленск, Ивана Гавриловича Коробьина (до 1595-1642) Мавре Максимовне, значатся: «За Иваном Гавриловичем сыном Коробьиным половина деревни Речиц на речке на Малой Полянке, и половина за Ивановой женой Коробьина … Маврой Максимовой дочерью, а в ней крестьяне … Федька Данилов с детьми с Ульянкой, да с Матюшкой» (РГАДА, ф.1209, оп.1, д.194, л.315). 

Вместе с Федором Даниловичем Парфеновым в другой половине деревни жили «Калинка Иванов с детьми с Матюшкой, да с Лукьянкой» и отец «Данилко Селиверстов с сыном да с Митькой, да с племянником с Володкой да с Петрушкой». К этому времени Даниил Сильвестрович стал жить отдельно от своего дяди Калины в половине, принадлежащей Бартеневу, а Федор Данилович – отдельно от своего отца в половине, принадлежащей Коробьину. 
Сын Ульяна Федоровича, Петр Ульянович Парфенов-Ульяхин (род. 1670-80 гг., умер после 1720 г.), стал родоначальником для той крестьянской ветви рода Ульяхиных, к которой относятся его прямые потомки. Стоит отметить, что потомки первых фамильных крестьян своих фамилий лишились к середине XVII века. Практически ни одна из них в списке первой писцовой книги в более поздних документах по Речице уже не упоминается вплоть до середины XX века. Возможно, связано это как раз с «темных» прошлым, от которого хотели откреститься, целенаправленно забыв об именах предков-интервентов.
В 1698-99 гг. на священников церкви села Плохино «Мелентия и Саввы и других членов местного церковного причта, а равно их чад и домочадцев» заводится судное дело о ссоре и драке.

XVIII век

По данным переписной книги за 1709 год в Речице было 40 дворов крестьян, разделенных между шестью владельцами. Наибольшая часть деревни (20 дворов) принадлежала стольнику Петру Васильевичу Кикину (?-1712). Помимо него Речицей владели стольник царицы Прасковьи Федоровны, Яков Васильевич Кошелев (?-после 1733) (11 дворов), стольник Андрей Иванович Нащокин (?-?) (3 двора), а также дети умершего стольника Ивана Никифоровича Ивашкина (ок.1670-1707): Иван Иванович (?-?) (2 двора), стольник царицы Натальи Кирилловны, Федор Иванович (?-?) (2 двора) и стольник царицы Прасковьи Федоровны, Андреян Иванович (?-?) (2 двора). Это уникальная ситуация, когда одна деревня поделена между столькими помещиками. Стоит отметить, что род Ивашкиных частью своей обеднел, когда некоторые его потомки были простыми жителями села Дебри (в XVIII веке делилось на село Большие Дебри и сельцо Малые Дебри). Владеющий Ульяхиными Петр Васильевич Кикин был стольником и руководителем Канцелярии рыбных ловель Ингерманландской канцелярии, позже ландрихтер Азовской губернии. Он был сыном стольника и полкового воеводы Василия Петровича Кикина (?-1676), участвовавшего в переговорном процессе с Малороссией. Его родной брат, Александр Васильевич (1670-1718) был первым владельцем Адмиралтейства в Петербурге, а также доверенным лицом царевича Алексея Петровича, по делу которого был приговорен к казни. Не известно, при каких обстоятельствах речицкие крестьяне достались Кикину от Бартеневых, и владел ли деревней стольник Иван Петрович Бартенев (?-?). 
Петр Ульянович Парфенов-Ульяхин в это время живет в вотчине Кикина во дворе своего двоюродного брата, Акима Федорова: «во дворе крестьянин Аким Федоров. У него дети Тит, Михайла, да с ним брат двоюродный Петр Ульянов, да племянник Клим Мокеев». (РГАДА, ф. 350, оп.1, д.186, л.45).

В 1710 году Петр I пожаловал село Плохино с деревнями своему сподвижнику Якову Вилимовичу Брюсу (1669-1735), который устроил в селе одну из своих усадеб. 
«Пожаловали мы великий Государь Наше царское величество генерала нашего лейтенанта и ордена святаго апостола Андрея кавалера, Якова Вилимовича Брюса, за ево многия верно радетелные к нам великому Государю службы, повелели ему дать в награждение техъ ево служб по имянному Нашего царского величества указу, из наших великого Государя дворцовыхъ селъ и деревень… да в Козелскомъ уезде села Плохино, …».

Позднее имение Плохино переходит во владение внучатому племяннику Якова Вилимовича, Якову Александровичу Брюсу (1729-1791). При усадьбе были «дом господской деревянный, при нем сад плодовитой». Позднее (во второй пол. XIX века) «моду» на создание садов с плодовыми деревьями переняли местные крестьяне, в частности, Ульяхины. На сегодняшний день от усадьбы Брюсов остались только регулярный липовый парк первой трети XVIII века и здание конюшни, где сейчас располагается краеведческий музей.

В 1711 году Павел Иванович Бартенев закладывает свое имение в селе Елманово (Юрлово) в Можайском уезде своему зятю, поручику, обер-комиссару Анисиму Ивановичу Березникову (?-1730). В 1720 году Анисим Иванович был воеводой Юрьевской провинции; принимал участие в дворцовом перевороте 19 января-25 февраля 1730 года. В своем можайском имении Березников на свои средства строит церковь Воскресения Словущего в 1727 году. При каких обстоятельствах Березникову досталась Речица – не известно. После смерти Петра Кикина, возможно, именно Анисим Иванович стал владельцем деревни.
К 1715 году Брюс основывает в Плохино ряд предприятий. Парусно-полотняная фабрика занимается изготовлением парусных полотен, поставляемых в Адмиралтейскую коллегию в Санкт-Петербург для кораблей отечественного флота. 

Веревочно-канатное производство обеспечивало самыми прочными корабельными канатами весь флот, в том числе и речной, на металлической оправе которых стояло клеймо «Фабрика графа Брюса. Село Плохино Калужской губернии». Производство тонкого льняного полотна и легких летних тканей, которые делались из волокон льна и конопли также было весьма востребованным. Из льна и конопли получали пеньку или «плохинку» для будущих изделий брюсовских фабрик. Ее заготавливало все местное население, в том числе крестьяне из Речицы, включая Ульяхиных, которые занимались этим делом вплоть до первых лет советской власти. Плохинская продукция получила мировую известность и активно поставлялась в европейские страны. При Брюсах наблюдается расцвет местного производства. 
В 1720 году у Петра Ульяновича Ульяхина рождается младший сын Петр (1720-между 1794 и 1795), у которого были братья Семен (1702-1765) и Григорий (1711-1769).
После смерти Анисима Ивановича Березникова, не позже 1763 года, отцовское имение в Речице достается его сыну, Дмитрию Анисимовичу (1720-05.12.1782). Кому она принадлежала до того – не известно. Березников был капитаном нижегородского драгунского полка. Был женат на Хионии Петровне (Дмитриевне?) Трескиной (1723- 15.04.1815). Семья жила в районе Арбата. У них были дети: капитан Иван Дмитриевич (1742-1810), бригадир Григорий Дмитриевич (1746-?), полковник Петр Дмитриевич (1753-?), полковник Алексей Дмитриевич (1756-?), Александра Дмитриевна (1763-?), Евпраксия  (Прасковья) Дмитриевна (1765-после 1828), Мария Дмитриевна (1767-?).
В 1745 году у Петра Петровича Ульяхина рождается старший сын Фирс (1745-1795), у которого было два брата: Василий (1749-1764) и Иван (1753-?). 
В 1765-1767 гг. Фирс Петрович Ульяхин женится на крестьянской девице из д.Речица Анне Федоровой (1738-1786), которая была старше его на 9 лет.
В 1772 году младшего брата Фирса Петровича, Ивана, отдают в рекруты. Срок службы для него определялся, как пожизненный. Возможно, он был участников Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Стоит отметить, что Ульяхины фигурируют среди жителей села Грузино Новгородской губернии (ныне в Чудовском районе): Иван Иванович (1833-10.12.1906) и Петр Иванович (1839-18.11.1904) Ульяхины. Здесь при императоре Павле I Аракчеевым было организовано военное поселение. Возможно, Ивана Фирсовича направили в Грузино по распределению, где его потомки жили вплоть до 1918 года.
В 1772 году у Ульяхиных рождается сын Семен (1772-1824), у которого была старшая сестра Наталья (1767-?).       
Из экономических примечаний Козельского уезда за 1782 год становится известно, что в Речице было 34 двора, в которых проживало 307 крестьян. Как можно видеть, с начала XVIII века население убавилось. Под усадьбой находилось «89 десятин 2350 саженей земли, под пашней 644  десятины 1901 сажень, сенных покосов 15 десятин 1000 саженей, неудобных мест 4 десятины 2050 саженей. Земля иловатая, хлеб и покосы средственны, крестьяне на оброке». Деревня принадлежала Дмитрию Анисимовичу Березникову, капитанше Надежде Петровне Черицовой (Николаевой) (1723-после 1780), Петру Ивановичу Ионину () и премьер-майорше Прасковье Алексеевне Павловой (Ивашкиной) (1744-до 1828).

После смерти Дмитрия Анисимовича Березникова в 1782 году речицкое имение достается по наследству его старшему сыну, капитану Ивану Дмитриевичу Березникову (1742-23.04.1810), который в 1783 году закладывает его по купчей крепости своей родной  младшей сестре, Евпраксии Дмитриевне (1765-после 1828) и ее супругу, Борису Петровичу Савелову (1753-до 1824). Борис Петрович Савелов в 1783 году состоял в звании секунд-майора. Неизвестно по какой причине к 1790 году был понижен до поручика. В 1797 году Савелов и вовсе становится подпоручиком, уйдя в этом звании в отставку. Имел поместья помимо Козельского также в Серпуховском и Гжатском уездах. Дети Савеловых: прапорщик Петр Борисович (1790-?), капитан Дмитрий Борисович (1793-после 1853), Мария Борисовна (1801-?).
После смерти жены в 1785 году, Фирс Петрович 19 (8) января того же года женится вторично на крестьянской девице из села Веснины, Ксении Тихоновой (1755-1821). Буквально через три месяца, 7 апреля (27 марта), у супругов рождается сын Никита (1785-1805), а позднее – Иван (1789-1811).
Вероятнее всего, в 1793-1794 гг. Семен Фирсович Ульяхин женится на крестьянской девице из д.Речица, Домне Евсеевой (1775-между 1834 и 1851). 
В 1795 году умирает Фирс Петрович Ульяхин, а годом ранее или в том же году Петр Петрович Ульяхин.

XIX век

В 1803 году наконец-то достраивается заложенный еще в 1770-80 ые гг. Яковом Александровичем Брюсом каменный Воскресенский храм. Автором проекта, возможно, был архитектор Николай Александрович Львов (1753-1803). На момент строительства сохранялся деревянный храм Дмитрия Солунского.
Из «Словаря Географического Российского государства» за 1805  г.: «В оном селе [когда оно еще принадлежало Я.А. Брюсу] церковь деревянная Великомученика Димитрия Солунского, с пределом Святителей Афанасия и Кирилла Александрийских. …дом господской деревянной, при нем сад плодовитой. В оном же селе парусная фабрика о 28 станах, ткут парусныя суровыя полотны, которыя ставят в Адмиралтейство. На реке Вытебети по обеим берегам две мучныя мельницы, о двух поставах каждая».

После того, как местные купцы добились у наследницы плохинской усадьбы, Екатерины Яковлевны Мусиной-Пушкиной-Брюс (1775-1829), вложения средств на достройку храма при участии местных жителей в оказании посильной помощи в строительстве, дело было завершено. Последняя из рода российских Брюсов, Екатерина Яковлевна, с 1795 года проживала в Италии, поэтому ходокам пришлось совершить долгий путь, прежде чем вопрос достройки разрешился. Екатерина Яковлевна была замужем за своим троюродным братом, графом Василием Валентиновичем Мусиным-Пушкиным (1773-1836), который с 1795 по 1800 гг. являлся российским посланником сначала на Сицилии, а позже – в Неаполе. Примечательно, что его родной прадед, Иван Алексеевич (ок.1660-1730) был женат на Мавре Тимофеевне Савеловой (1676-?), которая в свою очередь приходилась родной сестрой деду Бориса Петровича Савелова, Тимофею Тимофеевичу (1668-1741). Так переплетаются родословные владельцев Речицы и Плохино. 

16 (4) февраля 1806 года в семье Семена Фирсовича и Домны Евсеевны рождается сын Влас (Власий) (1806-?). Восприемниками при крещении, которое состоялось 20 февраля, были вотчины Евпраксии Дмитриевны Савеловой речицкий крестьянин Ермолай Тимофеев и той же вотчины и деревни крестьянина Василия Феоктистова жена Авдотья Петрова (ГАКО, ф.550, оп.4, д.1, л.121об). У Власа родными братьями и сестрами были Матрена (1803-?), Аграфена (1805-?), (Савелий (1808-?), Петр (1811-?), Василий (1815-1823) и Федор (?-?).
Между 1805 и 1811 гг. умирают в возрасте, когда должны были жениться, младшие сводные братья Семена – Никита Фирсович (1785-1805) и Иван Фирсович (1789-1811). После их смерти претендентов мужского пола на усадебное наследство Фирса Петровича не остается. Между 1811 и 1812 гг. в доме Фирса Петровича поселяется его двоюродный брат Емельян Григорьевич (1747-1812).
После начала Отечественной войны в Калужской губернии 27 августа 1812 года объявлено военное положение. Со всех уездов идет набор в Калужское ополчение, которым командовал генерал Василий Федорович Шепелев (1768-1838). Из Козельского уезда в Калугу прибыло 1197 пеших и 116 конных ратников. Со 2 сентября по 2 октября ополченцы содержали в городе караулы (ежедневный наряд до 600 человек), а также сопровождали партии прибывавших пленных. Был ли кто-либо призван из Ульяхиных на службу – не известно. После «Пригласительного объявления» генерала Барклая-де-Толли, разосланного по приказу губернатора 4 августа для обнародования всем городничим и земским судам, в приграничных уездах организуются кордоны. В Жиздринском уезде кордонами, в силу удаленности основных сил противника, было поймано всего десять солдат французской армии. В военное время из Козельска выселяют всех иностранцев; в соседних селениях организуют места для раненых, поскольку в городе мест под госпиталь не хватало. 
В 1816 году Семен Фирсович Ульяхин жил в доме своего покойного дяди Емельяна Григорьевича (1747-1812). Вместе с его семьей жила также семья брата жены, Кондратия Семенова (1774-?).
Не позже 1820 года внучатая племянница Якова Велимовича Брюса, Екатерина Яковлевна, продает отцовскую усадьбу Плохино прусскому военному из Страсбурга, надворному советнику Ионафану Отто (Ивану Ивановичу Отту) (1761-1839), который в 1816 году получил звание потомственного российского дворянина. С этого времени и до самой революции Плохино становится родовым гнездом для трех поколений из династии обрусевших Оттов: майор Федор Иванович Отт (1790-1851), действительный статский советник Оскар Федорович Отт (1828-1893), который был членом Калужского комитета по устройству быта помещичьих крестьян, и отец отечественной гинекологии, лейб-акушер Дмитрий Оскарович Отт (1855-1929). При Оттах брюсовские фабрики прекращают свое существование.

25 (13) февраля 1821 года 15-летний Влас Ульяхин женится Меланье Васильевой (1808-после 1851). Поручителями по женихе и невесте были той же деревни крестьяне Ермол Тимофеев, Тимофей Ко…тов, Даниил Григорьев и Параскева Симеонова (ГАКО, Ф.550, оп.6, д.8, л. 27об.). Меланья была дочерью крестьян д.Речица вотчины секунд-майорши Евпраксии Дмитриевне Савеловой, Василия Дементьевича (1774-после 1828) и Феклы Дементьевны (1772-после 1828).

Меньше, чем через год, 28 декабря по старому стилю, умирает мачеха Семена Фирсовича, Ксения Тихонова (ГАКО, Ф.550, оп.6, д.8, л. 39об.). А в 1824 году умирает и он сам.
В 1828 году Речицей владели следующие помещики: Евпраксия Дмитриевна Савелова, Прасковья Степановна Карташева (), Татьяна Ивановна Бардукова (), Татьяна Ивановна Кропоткина (?-?), премьер-майор Иван Иванович Павлов (1740-после 1828). Прасковья Степановна была женой капитана Матвея Михайловича Карташева. Татьяна Ивановна, урожденная Мавродина, была княгиней, женой секунд-майора, князя Николая Алексеевича Кропоткина (1742-1809). Ивану Ивановичу Павлову часть Речицы досталась после смерти его жены, Прасковьи Алексеевны (Ивашкиной) (1744-до 1828). Павловы жили в Замоскворечье в собственном доме. Семья у них была очень большая: Варвара Ивановна (1766-?), Петр Иванович (1769-?), Екатерина Ивановна (1770-), гвардии сержант Николай Иванович (1771-?), Анна Ивановна (1772-?), Александра Ивановна (1774-?), гвардии сержант Дмитрий Иванович (1776-?), Евдокия Ивановна (1778-?) и Анастасия Ивановна (1779-?). 
Из Московских ведомостей за 1828 год выясняется, что во время еженедельных ярмарок из Орловской и других степных губерний в село привозили хлеб, покупая строевой лес и дрова: «Калужской губернии, Жиздринского уезда при селе Плохино свалено бурею в Сентябре месяце сего года примерно до тысячи десятин дровяного, строевого и пилового береженого заказу, из елей, сосны, осиннику и несколько дубу состоящего, которые по сему случаю в продажу назначены; сбыть оному лесу удобный как на месте пиленому и в срубах на бывающих еженедельно при селе Плохине значительных торжках, и в Орловскую и другие степные Губернии, кои, привозя хлеб, обратно снабжаются не только строевым лесом, но и дровяным, так и на весенний сплав по рекам: Вытебеди, Жиздре и Оке вниз в Козельск, Калугу и далее. Желающие купить оный лес могут адресоваться либо письменно по почте в город Козельск на имя Майора Федора Ивановича Отт, либо явиться лично в село Плохино к управляющему для осмотру лесу и узнания цены».

В 1830 году младшего брата Власа, Савелия Семеновича Ульяхина, отдают в рекруты.  Служить он должен был не меньше 25 лет. Возможно, Савелий был участников Кавказской войны 1817-1864 гг. и именно о нем писала газета «Кубанские войсковые ведомости» от 20 ноября 1865 года. Среди объявлений под рубрикой «О розыске людей» можно прочитать следующее: «Командир 164 пехотного Дербентского полка, находящийся в портовом г.Ейске, довел до сведения Войскового Правления, что избранные 3-й ротой для покупки порционного скота в Благовещенской ярмарке, существовавшей в г.Екатеринодаре сего года, унтер-офицер Ульяхин и рядовые Жигулин, Трофимов и Лигус, купили у казака станицы Новотитаровской Кирилла Иванчеика две коровы, которые по пути обратного следования в роту, в станице Старокорсунской, у них опознаны урядником станицы Екатеринодарской, Евлампием Чумаченком и отобраны, казака же Иванченка в станице Новотитаровской не оказалось, – просить о  розыскании Иванченка и о взыскании с него за те коровы 25-ти рублей серебром».
После смерти Евпраксии Дмитриевны Савеловой не позже 1834 года Ульяхины достаются ее дочери, Марии Борисовне Крыловой и ее мужу, Дмитрию Сергеевичу Крылову (1793-после 1851). Крылов состоял на военной службы с 1809 года в составе лейб-гвардии Финляндского батальона. Принимал участие в Отечественной войне 1812 года в составе лейб-гвардии егерского полка. В 1818 году находился в звании штабс-капитана лейб-гвардии Егерского полка. Женился на Марии Борисовне Савеловой (1801-1868) около 1820 года, дочери Бориса Петровича и Евпраксии Дмитриевны Савеловых. Дослужившись до полковника, в 1821 году выходит в отставку. По окончании военной службы начинает службу статскую. С 1824 года Крылов - коллежский советник, состоящий для особых поручений при Московской казенной палате. В период гражданской службы семья живет в Москве, довольно часто меняя квартиры. В 1823-24 гг. году Крыловы живут на Воробьевых Горах в Москве в доме мещанина Афанасия Матвеевича Глазова. В 1825 вся семья, включая Евпраксию Дмитриевну, проживала на Арбате в доме мещанина Андрея Ивановича Васькова. В 1826 - в доме капитанши вдовы Марии Михайловны Лентовской на Арбате, а также в доме подпоручика Константина Павловича Сафонова на Пресне. В 1828 году Крылов становится тверским вице-губернатором. В 1830 году он получает звание статского советника. В период 1835-1838 гг.  служит харьковским вице-губернатором. В 1839 году Крылов - действительный статский советник. С 1841 года и до своей отставки в 1843 году он являлся рязанским губернатором. У Крыловых были дети Александра (1819-1887), Дмитрий (1821-?), Борис (1822-1823), София (1824-?), Николай (1826-?) и Вера (?-?)
13 (01) января 1834 года в семье Власа Семеновича и Меланьи Васильевны Ульяхиных после 13 лет брака рождается первый ребенок – сын Егор (Георгий) (1834-?). Восприемниками были вотчины Дмитрия Сергеевича Крылова, речицкий крестьянин Спиридон Иванов (двоюродный брат?) и вотчины Анны Николаевны Бардуковой той же деревни осиротевшая крестьянская дочь девица Ефимия Иванова (ГАКО, ф.550, оп.5, д.32, л.23об). В этом году семья Семена Фирсовича Ульяхина, как и в 1816 году, живет с его родными братьями, а также шуриным Кондратием Семеновым.
После составления духовного завещания Дмитрием Сергеевичем Крыловым в 1848 году, его наследство было разделено между сыновьями. Скорее всего, Речица досталась старшему сыну, Александру Дмитриевичу (1819-не ранее 1890) - младшему чиновнику Военно-походной по флоту канцелярии Его Императорского Величества, дослужившемуся до действительного тайного советника.
В середине XIX столетия местные крестьяне все еще активно занимаются производством и сбытом пеньки, продолжавшейся до 80-ых гг.

В это время о торговом селе Плохино упоминает в сноске-примечании к очерку «Певцы» 1850 года писатель И.С. Тургенев: «Особенно замечательны обитатели южного Полесья, около Плохина и Сухинича, двух богатых и промышленных сел, средоточий тамошней торговли». Стоит отметить, что родной брат известного писателя, коллежский секретарь Николай Сергеевич Тургенев (1816-1879), по сведениям «Извлечений из описаний имений по великороссийским губерниям» за 1860 год владел соседней с Речицей деревней Долгая. 
Николаю и Ивану Тургеневых имение Долгая перешло в 1850 году от их скончавшейся матери, Варвары Петровны Тургеневой (1787-1850): «По разсмотрении сих документов оказалось обществу крестьян, поселенных в означенном селении, доставшихся настоящему владельцу по наследству от матери его, жены полковника Варвары Петровны Тургеневой, и по разделу с братом его коллежским секретарем Иваном Сергеевичем Тургеневым, утвержденному Орловскою гражданскою палатою 8 марта 1855 г., в числе 222 мужскаго пола душ…» (РГИА, 577, оп. 13, д. 907, л.3 об.). По сведениям последней ревизской сказки 1858 года в имении надворного советника Николая Тургенева было 248 крестьян, из которых 30 – дворовые (РГИА, 577, оп. 13, д. 907, л.6).
Иван Сергеевич бывал во время охоты в 40-ых гг. в д.Хоревка (не сохранилась) в Жиздринском уезде недалеко от сегодняшнего села Ульяново, где встретил реальных прототипов для своего произведения «Хорь и Калиныч». Мог ли он после 1850 года заезжать в имение брата в деревне Долгая – неизвестно.
«В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком».

Из «Исследования о состоянии пеньковой промышленности в России» за 1852 год: «В Калужской губернии пенька крестьянами и помещиками продается купцам и мещанам уездных городов. Лучшая пенька в этой губернии получается вообще из Жизринского уезда, а в последнем из экономии г. Отто и вообще селений в окрестности ее лежащих. Плохинская же пенька ценится в особенности за аккуратную и старательную отделку». В издании М. Раевского «Западный район экспедиции по изучению хлебной торговли и производительности России» за 1874 год о Плохино говорится, что здесь «пеньководство имеет весьма широкие размеры, и здешняя пенька, известная в торговле вообще под именем Плохинской, признается лучшей из сортов пеньки молочанки. Плохинская пенька считалась на пристанях также транзитной, вероятно потому, что шла исключительно для Петербурга». Со времен брюсовских фабрик мастерство производства пеньки было отточено до совершенства. 

10 ноября (29 октября) 1852 года Егор Власович женится на солдатской дочери, девице села Дебри, Прасковье Спиридоновне (1836-?), которой на момент бракосочетания было всего 16 лет. Поручителями по жениху были крестьяне д.Речица Спиридон Иванов и Федот Евсеев, а по невесте – села Дебри крестьянин Илья Малафеевич Зарецкий и отпущенный в бессрочный отпуск солдат, дядя Гавриил Ионович Кастюрин (ГАКО, ф.50, оп.11, д.13, лл.253-254об).
Довольно любопытные архивные сведения относятся к личности Прасковьи Спиридоновны. Она появилась на свет 26 (14) октября 1836 года, как незаконнорожденная, в семье дебрянской солдатки Акилины Маркиановны (1810-?). Восприемниками Прасковьи при крещении были крестьяне с.Дебри Иван Ионович Кастюрин (Касторин) и крестьянина Алексея Трифонова жена Акилина Никифорова (ГАКО, ф.50, оп.2, д.60, л.5об). Акилина была дочерью дебрянского крестьянина Маркиана Филипповича Кастюрина (1778-до 1828). В 1828 году проживала вместе с матерью-вдовой в доме деда Филиппа Силаевича Кастюрина (1754-после 1828) в д.Дурнево в вотчине подпоручика Александра Михайловича Лотарева. В это же время ее родная сестра Анастасия Маркиановна (1808-?) живет с мужем Гавриилом Ионовичем Кастюриным (1807-?), который приходился ей троюродным братом по линии отца, в селе Дебри того же помещика. Не раньше 1828 года Акилина вышла замуж. Через какое-то время ее мужа призвали по рекрутскому набору, и она стала солдаткой. У Прасковьи была родная сестра Матрена (1839-?), также незаконнорожденная. Кто был их настоящим отцом – не известно. Как правило, незаконные и очень распространенные связи солдатских жен так и оставались неизвестными. Это вполне мог быть, кто-то из дебрянских или дурневских крестьян. Нельзя и исключать, что им мог быть кто-то из владельцев села. Однако после Александра Михайловича Лотарева вряд ли кто-либо из вотчинников Дебрей хоть раз бывал в своем имении. Господских дворов с дворовыми крестьянами в селе не было до 1858 года. В первой половине XIXвека в деревне Дурнево незаконнорожденных детей и подкидышей было не мало.
Подпоручик Александр Михайлович Лотарев (?-после 1828) был сыном придворного комиссара, Михаила Васильевича Лотарева (?-?). При его жизни расположенная немного южнее Дебрей деревня Дурнево на берегу реки Вытебеть до 1794 г. именовалась сельцом Малые Дебри, где у вотчинника был господский дом, в котором он проживал. Так же жили младшие сестры Лотарева, Наталья Михайловна (1763-1828) и Прасковья Михайловна (1768-1829) в сельце Скребухово (ныне д.Скребухово) под Серпуховом. Лотаревы, в частности, Ирина Федоровна Лотарева (), способствовали в той или иной степени обмену крестьянами между селом Дебри и сельцом Скребухово. Так за скребухских крестьян в 1774 году вышли замуж дебрянские крестьянки Марина Михайлова и Ульяна Захарова (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.638, лл.53 об.-54). Брат Александра Михайловича, полковник и статский советник Павел Михайлович Лотарев (1747-после 1810), жил в Москве в Коломенской ямской слободе. В 1828 году частью села Дебри владела дочь Павла Михайловича, Екатерина Павловна Бутурлина (Лотарева) (1782-1840), чье имение к 1851 году унаследует ее средний сын, генерал-майор Николай Александрович Бутурлин (1801-1867). 
После смерти Александра Лотарева одну половину крестьян из его имений в с.Дебри и д.Дурнево унаследовал князь Дмитрий Егорович Вяземский (1813-1850). Его мать Прасковья Павловна (?-1840) была дочерью родного брата Александра Михайловича, Павла Михайловича Лотарева (1749-1816). Дмитрий Егорович на 1832 год был юнкером Ямбугского Уланского полка, проживал в Москве в районе Арбата в доме своей матери, княгини Прасковьи Павловны. После по службе перебрался в Петербург, где служил в лейб-гвардии Конном полку. В 1841 г. он уволился в отставку в звании гвардейского штабс-ротмистра и перебрался в одно из своих имений Лотарево в Тамбовской губернии, где успешно вел хозяйственные дела. Имение Дебри его не интересовало. В 1846 г. женился на Анне Николаевне Вельяминовой (1828-?). После смерти Дмитрия Егоровича в 1850 году дебрянское имение унаследовала его супруга и малолетний сын, Леонид Дмитриевич Вяземский (1848-1909), владевшие им до отмены крепостного права. 

Вторая половина крестьян Лотарева отошла поручику в отставке, лютеранину Михаилу Ивановичу Бернарду (1797-1857). Его отцом был надворный советник и инспектор Минской Врачебной управы, лейб-медик Его Императорского Величества, Иван Александрович Бернард (1759-1832), который приехал в Российскую империю из Франции. 
Его старший брат, Матвей Иванович Бернард (1794-1871), родившийся в латвийской Митаве (Елгава), был пианистом и композитором, а также основателем нотоиздательской фирмы и журнала «Нувеллист». На Невском проспекте в доме Чаплина под №10 напротив Малой-Морской улицы в Санкт-Петербурге (ныне дом №13) у него был свой музыкальный магазин: «…на счет струн наши любители могут быть спокойны: г.Бернард, содержатель музыкальнаго магазина, получил настоящия итальянския струны, подлинность которых подтвердил знаменитый Вьетан своею подписью…» (Русский инвалид, 1848, № 80, с.318). Сам Бернард жил в доме купца Змиева на Невском проспекте (ныне дом №102). В 1849 году, купец 3-й гильдии Матвей Бернард был награжден на Мануфактурной выставке в Санкт-Петербурге «за печатание нот с украшениями, отличающимися вкусом и отделкою» (Сенатские ведомости. 1850, выпуск №79, с.663). Бернард был также и издателем песенных сборников: «…господин Бернард готовится издать собрание русских народных песен, и с нетерпением ждем их выхода, зная, что издатель, знаток русской музыки, посвятил пять лет для этого. Теперь с удовольствием извещаем о выходе его в свет, под названием Песни Русскаго Народа; оне аранжированы для одного … с аккомпаньеманом фортепиано. Собрание напечатанное очень-красиво, состоит из песен и продается по шести руб. сер., в музыкальном магазине издателя…» (Русский инвалид, 1848, № 74, с.294). Младший брат, Александр Иванович Бернард (1816-1901), родившийся в Гродно (Беларусь), был пианистом и композитором, педагогом и музыкальным писателем. После смерти брата Матвея занимал должность редактора «Новеллиста». 
Не позже 1820 года Михаил Иванович женился на дочери поручика Дмитрия Адриановича Хрипкова (1780-после 1850), Наталье Дмитриевне (1803-после 1855). У них были дети Александр (1820-?), Лариса (1822-?), Юлия (1823-?), Евгений (1825-?), Мария (1827-?) и Зинаида (1828-?). В 1825 году Бернард был дорожным смотрителем. К 1835 году вышел в отставку в звании поручика. В 1843 году был переведен «По кавалерии. Гусарскаго Его Императорскаго Высочества Наследника Цесаревича полка Поручик Бернард, в Гусарский же Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Михаила Павловича полк» (Русский инвалид, 1843, № 110, с.1). В 1853 году, будучи временным купцом, Бернард имел «…Контору для продажи книг близ Почтамта, в доме Карацкой, против бульвара, ведущаго к Чистым Прудам» (Русский инвалид, 1853, № 232, с.1067). В 1855 году контора для продажи книг располагалась уже в «…Арбатской части, 5-го квартала, на Тверской улице, в доме Полковницы Тимашевой-Беринг, занимаемом Редакциею Ведомостей Московской Градской Полиции» (Русский инвалид, 1855, № 81, с.389). После смерти Михаила Ивановича в 1857 году дебрянская вотчина достается его сыновьям и замужним дочерям: Александру Михайловичу и Евгению Михайловичу Бернард, Зинаиде Михайловне Бялы, Марии Михайловне Руапет и Юлии Михайловне Поттоци (РГИА, ф. 577, оп. 13, д. 932). Юлия 17 июня 1842 года венчалась в Харитоньевской, что в Огородниках церкви с уволенным от службы поручиком, сыном итальянского военного, Владимиром Иосифовичем Поттоци (1820-?) (ЦИАМ, Ф. 203, Оп. 745, Д. 374, лл.1442об.-1443). Вероятно, это его отец, отставной штабс-капитан, Игнатий (Игнасио?) Антонович Поттоци (Потосов) (?-после 1853) 26 августа 1826 года в Троицкой церкви на Арбате был «присоединен из римско-католического закона, по резолюции высокопреосвященнейшего Филарета, по нашей греко-российской церкви...» (ЦИАМ, Ф. 2125, Оп. 1, Д. 1517, лл.60об.-61). Поттоци мог оказаться в России во время войны 1812 года, как военнопленный офицер французской армии. Дети Михаила Бернарда решают поручить по доверенности выкуп крестьян или продажу части села Дебри инженер-штабс-капитану, Алексею Львовичу Руанет: «После смерти родителя моего поручика Михаила Иванова Бернарда перешло в наследство ко мне с братьями и сестрами кроме имений в разных губерниях и сельцо Дебри, Калужской губернии Козельского уезда, … желая представшей крестьян этой деревни к выкупу и не имея … возможности ходатайствовать по этому предмету где следует, я покорно прошу Вас принять на себя труд представить крестьян к обязательному выкупу по Вашему усмотрению или продать означенное сельцо частному лицу также по усмотрению Вашему и из полученных денег следующую мне часть выслать ко мне в город Мценск…» (РГИА, ф. 577, оп. 13, д. 932, л. 27). Вот при таких помещиках складывалась жизнь родственников Акилины Маркиановны.

Одной из версий о происхождении незаконнорожденной Прасковьи Спиридоновны является связь ее матери с Бернардом. Известно, что Михаил Иванович проживал в Москве в собственном доме в Огородной слободе с 1837-1839 гг. и посещал церковь Харитона Исповедника в Огородниках, которая находилась на углу Большого и Малого Харитоньевских переулков. Акилина Маркиановна в 1851 году с дочерьми жила в селе Дебри в вотчине Евдокии Николаевны Демидовой (Сомовой) в последнем по списку доме солдата Игната Трофимова (1809-?). Вместе с ней жила ее тетя, солдатка Екатерина Филиппова (1788-после 1828). Примечательно, что двор солдата Трофимова появился в дебрянском владении Сомовой после 1828 года. В той же вотчине в соседнем дворе жила родная сестра Акилины, солдатка Анастасия Маркиановна (1808-?), а сестра Матрена Маркиановна (1823-?) жила с мужем в вотчине князя Вяземского. Известно, что дебрянские крестьяне, принадлежавшие Бернарду, в Москве бывали. В 1848 году в Москве на фабрике Бернарда проживала одна из его крестьянок Дебрей, Варвара Ефимова (1828-?) (ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.1542, лл.760-760 об.). Из исповедных ведомостей 1835 года церкви Живоначальной Троицы в Сыромятниках (в районе современного Курского вокзала; ныне утрачена) выясняется, что в доме московского купца Мирона Карповича Карпова (1779-?) проживала «подпоручика Михаила Иванова Бернарда дворовая девка Акилина Иванова 25 лет» (ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.1254, л.674 об.). Годом ранее ее среди жильцов купеческого дома не значится. Кроме того из метрической книги той же самой Троицкой церкви за 1835 год становится известно, что в апреле: «Двадцать пятого числа в доме московскаго купца Мирона Карпова Карпова подпоручика Михаила Иванова Бернарда от дворовой его девки Акилины Ивановой не законно родилась дочь Елисавета» (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.309, л.1120). Данная крестьянка родилась в том же году, что и Акилина Маркиановна из Дебрей. Несовпадение отчества при упоминании крестьян в документах того времени – явление вовсе не редкое. Михаил Бернард в том же году проживал в доме титулярного советника, Дмитрия Ильича Филимонова (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.313, л.53). В 1849 году Акилина Иванова жила уже в доме семейства Бернард: «Дворовые люди г-на Бернард <…> Дворовая женка Акулина Иванова 33 лет» (ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.1569, л.1091). Здесь указанный для нее возраст отличается от предыдущей записи на шесть лет – также явление не редкое для исповедных ведомостей. В 1850 году в доме Бернард жила дочь Акилины – Екатерина (1842-?). В исповедных 1851 и 1854 гг. Акилина Иванова значится среди дворовых Бернарда, как «девица». Можно допустить, что эта дворовая крестьянка и Акилина Маркиановна из Дебрей – одно лицо. Помещики не редко забирали крестьян из поместий в места своего непосредственного проживания в качестве дворовых. К тому же муж Акилины из исповедной ведомости 1849 и 1850 гг. в списке дворовых Бернарда не значится, что может указывать на то, что он жил не в Москве. Не значатся и ее дети при возрасте 33 года, которые также могли жить на тот момент не в Москве. По данным исповедных ведомостей 1838, 1847, 1848, 1850 и 1853 гг. Акилина Иванова в доме семейства Бернард не проживала, как не нашлось ее и в других московских переписях. Кроме части села Дебри, Бернардам принадлежала часть деревни Борняково Коломенского уезда. В исповедной ведомости за 1851 год Акилина Иванова среди крестьян этой деревни не значится. Известно, что отец Михаила Бернарда с большим семейством изначально жил в Минске. По данным ДНК-генеалогии небольшой участок 13 хромосомы Ульяхиных идентичен таковому у представителей одного из польско-белорусских родов, начало которому дали такие фамилии, как Музик, Доброловичи, Красовские, Юржилевичи, Лукашевичи и Ясовичи из восточной Польши, Литвы и западной Беларуси. Общий предок с Ульяхиными жил, скорее всего, не позже конца XVIII века. Также обнаружены родственные связи с белорусско-литовскими родами Трацевских, Любкевичей, Климовичей и Свержей с общим предком, жившим, скорее всего, также в конце XVIII века. Таким образом, Прасковья Спиридоновна, как и ее родная сестра Матрена, теоретически могли родиться от Михаила Бернарда, который, к слову, не чурался связей с крестьянами. В 1835 году он был поручителем жениха во время венчания своего дворового крестьянина (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.313, л.53).
После рождения Прасковья получила отчество не своего крестного отца Ивана Ионовича Кастюрина, а, должно быть – законного мужа Акилины, которого звали Спиридон. Возможно, это был речицкий крестьянин Спиридон Иванов, который был не только поручителем жениха Егора Ульяхина на свадьбе Прасковьи, но и его крестным. Эта связь Егора Власовича с незаконнорожденными будет прослеживаться и в дальнейшем. В 1866 году он стал крестным отцом незаконнорожденного сына речицкой крестьянки Анастасии Степановны Ирисовой, Фаддея Егоровича (25.08.1866-?). В вотчине Демидовой по данным ревизской сказки 1858 года было 5 дворовых крестьян при господском доме. После ее смерти, родственники Акилины Маркиановны в 1860 году достаются отставному подпоручику артиллерии, Антону Антоновичу Ростковскому (?-?), после аукционного торга (РГИА, ф. 577, оп. 13, д.882, л. 9).
В 1851 году Речицей владели практически все те же помещики, что и в 1828 году: Мария Борисовна Крылова, Прасковья Степановна Картышева, Татьяна Ивановна Бардукова, Татьяна Ивановна Кропоткина, Иван Иванович Павлов.
К 1858 году меняется весь состав владельцев Речицы. По сведениям последней ревизской сказки деревня принадлежала статской советнице Марии Борисовне Крыловой, поручику Николаю Ивановичу Познякову (1799-1867), коллежскому секретарю Алексею Павловичу Русанову (1814-?), премьер-майорше Александре Ивановне Павловой (1774-?), жене есаула Александре Николаевне Лобовой (1815-1893) и коллежской асессорше Екатерине Александровне Емельяновой (-1868) У Марии Борисовны Крыловой в 1858 году Речице находилось мелкопоместное имение с 19 десятинами усадебной, 311 – пахотной, 10 – сенокосной, 10 – неудобной земли, с двумя дворовыми и 82 крепостными крестьянами (ГАКО, ф. 32, оп. 13, д. 464, лл. 164об.-165). Господский дом Крыловой появился между 1851 и 1858 гг. и располагался, скорее всего, на западном высоком берегу пруда, что в запруженной части наиболее крупного южного отвершка главного речицкого оврага. 

Доставшаяся поручику Николаю Ивановичу Познякову примерно в 1857 году от Татьяны Ивановны Бардуковой довольно крупная часть Речицы, также стала для последнего владельца загородной резиденцией, куда он, вероятнее всего, приезжал. При господском доме Поздняковых жила всего одна семья дворовых, которые в 1857 году были переведены из сельца Опаренки Московского уезда. Позняков вместе со своей женой Анной Ильиничной (1803-?) и детьми по сведениям 1837 года жил в Москве в доме Добрышина. Коллежский секретарь Алексей Павлович Русанов вместе с женой Александрой Петровной (1824-?) и детьми в 1859 году также жил в Москве в доме Суходольского. 
В списке населенных мест Калужской губернии по сведениям 1859 года значится владельческая д. Речица «при речке Речица» с 58 дворами крестьян и 477 местными жителями. 
Отмена крепостного права в 1861 году отозвалась для речицких и окрестных крестьян особым образом. По сообщениям «Калужских епархиальных ведомостей» за 1863 год 3 марта (19 февраля) в селе Плохино был праздничным днем, поскольку «Еще в 1861 году крестьяне прихода села Плохина, Жиздринскаго уезда, в память освобождения их от крепостной зависимости, написали икону Св. Александра Невскаго, украсили ее сребро-позлащенною ризою и поставили на видном месте в приходской села Плохина церкви. Нынешний год, - доносит Протоиерей села Плохина Остроумов, - сказанные крестьяне, желая ознаменовать день своего освобождения, 19 Февраля, празднеством, собрались в церковь, к Литургии, в числе более 2000 человек. По окончании Литургии, икона Александра Невскаго, при многочисленном стечении народа, торжественно поднята была, для совершения благодарственнаго Господу Богу молебствия, на сельскую площадь. Как были при сем искренни молитвы за Царя, говорили и многочисленность собрания, и тишина молитвы, и радость на всех лицах у молившихся».
Выйдя из крепостной зависимости, Ульяхины, находившиеся под помещичьим гнетом как минимум 250 лет, наконец, активизируются в полной мере и выбиваются в первые общественники во всей волости. Дело в том, что владение землей перестало приносить крестьянам доход на фоне не только появившегося погашения выкупных площадей, но и всяческих повинностей и поземельного налога. Пришлось искать заработки через отходничество. В Калужской губернии положение крестьян особенно сильно усугублялось, поэтому отходником становился каждый третий. С одной стороны крестьяне получали заработок на стороне, а с другой – облегчали своим семьям прокормление на время своего отсутствия. 
Стоит отметить, что речицкие крестьяне, принадлежавшие поручику Позднякову, ездит на заработки в Москву уже в 1854 году. В 1854 голу в районе современной станции метро Электрозаводская жил крестьянин Позднякова, Иван Степанов (1836-1854), скончавшийся от горячки и похороненный при кладбище утраченной церкви Введения Богородицы, что в Семеновском (ныне Введенская пл., 7) (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.498, л.266 об.). В 1860 году недалеко от Нескучного сада проживал крестьянин Иоаким Фролов (1838-1860), скончавшийся от холеры и похороненный на кладбище при домовой церкови Димитрия царевича при Голицынской больнице (ЦИАМ, ф.203, оп.745, д.562, 423 об.). В 1863 году крестьянка Пелагея Савельевна Жукова (1829-?) сезонно прожила в доме московского мещанина кузнецкой слободы, Семена Стефановича Зотова (1820-?), расположенного на церковной и сдаваемой в аренду земле Тихвинской что в Сущеве церкви (ЦИАМ, ф.203, оп.767, д.145, л.241 об.).
В 1861 году село Плохино упоминается в «Памятной книжке Калужской губернии», как место с активной ярмарочной торговлей: «…в Жиздринском село Плохино, куда привозится огромное количество коноплянаго семени и пеньки из Болховскаго, Карачевскаго, Козельскаго и Жиздринскаго уездов и др. В этих пунктах, а также в местах ярмарочной торговли жители губернии приобретают все необходимое для домашняго обихода, начиная с жизненных потребностей до предметов избыточествующаго состояния. Бокалейные товары, шелковыя и бумажныя материи и т.п. закупаются калужскими купцами в Москве, а уездными торговцами частию в Москве, но более в Калуге» (Памятная книжка Калужской губернии, 1861 г., с.22).
В 1868 году в Плохино на средства местного купечества и крестьян, состоящих в церковном приходе, открывают богадельню: «Имею честь донести Духовной Консистории, что Плохинское Приходское Попечительство, в общем собрании, июня 1867 г. разсудило устроить в селе Плохине богадельню, которой доселе в нем не было. Обсуждая вопрос о требующейся на этот предмет сумме, Попечительство нашло нужным избрать из своих членов несколько человек, с тем чтобы они обошли Плохинский приход с кружками на построение богадельни, что и было исполнено. К 16 августа сборниками представлено было в собрание собранных ими на богадельню 88 р. 15 к. К сему помощник Попечителя купец Абрашин пожертвовал 9-ти аршинный сруб, а член Попечительства купец Меньшиков обещал дать десять венцов 9 аршинного елового леса. При этом Попечительство решило: богадельню построить близ П.лохинского Волостного Правления, при дороге, пролегающей близ кладбища, и постройку ее поручить Волостному старшине, как члену Попечительства, крестьянину Гырину обще с старостами находящихся в Плохинском приходе селений; им же передать собранную на постройку богадельни сумму. В собрание 21 Ноября старшина Гырин представил отчет по построентю богадельни, из коего видно, что на построение богадельни издержано им Гыриным 103 р. 56 к. при чем положено на достроение богадельни и на содержание призреваемых в оной учредить при дверях ее кружку для сбора доброхотных пожертвований; принимать же в богадельно безприотных и бедных предоставлено Попечителю Протоиeрею Остроумову, с помощником его купцом Абрашиным, Плохинским священником Покровским и старшиною Гыриным; ему же иметь и присмотр как за богадельнею вообще, так и за поведением призреваемых». 
В конце 60-ых гг. в семье Егора Власовича и Прасковьи Спиридоновны рождается сын Иосиф (Осип). У Иосифа были родные братья и сестры: Логин (22.10.1857-?), Варвара (08.12.1859-?), Феврония (13.07.1862-05.05.1863), Андриан (03.09.1864-19.02.1904) и Константин (после 1870-?).

После смерти в 1868 году помещицы Марии Борисовны Крыловой имение в Речице достается ее дочерям, Вере Дмитриевне Чоглоковой (?-?) и Софье Дмитриевне Крыловой (1824-?), у которых, спустя год, будут выкупаться Ульяхины.
Из пункта №3 «Повинности крестьян к помещицам» «Уставной грамоты Калужской губернии Козельского уезда д. Речицы подпоручицы Веры Дмитриевны Чаглоковой и девицы, дочери Действительного Статского Советника, Софьи Дмитриевой Крыловой», введенной в действие 00 августа (25 июня) 1868 года: «1. За предоставленную в постоянное пользование крестьян землю, в количестве 3 десят. 695 сажень на душу причитается на основании положения оброка с каждого душевого надела 2 руб. в год, а со всех 90 душевых наделов 810 руб, а как крестьяне до обнародования положений платили оброка семьсот тридцать восемь рублей, что составляет на душу восемь руб. двадцать коп., то это число и остается. 
2. Оброк крестьяне обязаны взносить в два срока, на прежнем основании к 9 мая и 6 декабря по 369 руб. в каждую половину.
3. Из числа душевого оброка относится на усадьбу 2 руб. 50 к., так как она причисляется по 2 разряду потому, что хозяйство крестьян не ограничивается одним земледелием, а поддерживается заработком от отходных промыслов и ценными конопляниками; вследствие сего повинность за пользование всею усадебною оседлостию крестьянского общества составляет в год 225 руб. а выкупная сумма за всю оседлость 3740 р. 75 к.
4. За исправное отбывание повинности ответствует круговою порукою все общество на основании правил мест.пол.» (РГИА, Ф. 577. Оп. 13. Д. 939, лл.17-18). Из мирского имущества крестьяне Крыловых имели «запасный мирской магазин с надлежащим в оном количеством хлеба». Софья Дмитриевна в это время живет в Великом Новгороде на Санкт-Петербургской улице в доме Стальнова. 

К 1870 году речицкие крестьяне, принадлежавшие коллежскому советнику Николаю Николаевичу () и гвардии поручику Александру Николаевичу Павловым (), выкупают свои земельные наделы, а через два года – крестьяне поручика Николая Ивановича Познякова (). 
В 70-ые гг. крестьяне Плохинской и Перестряжской волостей по-прежнему активно заняты производством высококачественной пеньки, поставляемой в основном в Петербург на судовые канаты, о чем говорит «Западный район экспедиции по изучению хлебной торговли и производительности России» за 1874 год: «Село Плохино, чрез которое проходили второй и третий тракты, служит крупным рынком пеньки на юго-восточной стороне Калужской губернии: в округе его пеньководство имеет весьма широкие размеры, и здешняя пенька, известная в торговле вообще под именем Плохинской, признается лучшей из сортов пеньки молочанки. Не лишнее заметить при этом, что Плохинская пенька считалась на пристанях также транзитной, вероятно потому, что шла исключительно для Петербурга, не попадая во Ржев для пряжи».
В 80-ые же годы производство пеньки сменяется таким отхожим промыслом, как земельные работы. В 1881 перестряжские крестьяне отличаются наибольшим в губернии числом отхожих на работы в период с апреля по ноябрь землекопов (5233 чел.): «Отлучаются в Санкт-Петербург, Киев, Орел, Тулу, Одессу, Ладогу, Полтаву, Ставрополь, Минск, Новгород, Смоленск, Симферополь, Севастополь и др. и по линиям железных дорог, с заработком в течение лета от 60 до 100 р.» (Памятная книжка и адрес-календарь Калужской губернии, 1881, стр.73). Среди жителей Петербурга оказался Кузьма Павлович Ульяхин, проживавший в 1898 году в доме №14 по Демидову переулку (ныне переулок Гривцова) (Адресная книга города С.-Петербурга, 1898, стр.1062).
К 1884 году речицкие крестьяне, принадлежавшие жене есаула Александре Николаевне Лобовой () и губернскому секретарю Николаю Матвеевичу Бобровскому (), последними выкупают свои земельные наделы.
Егор Власович Ульяхин известен тем, что в конце XIX века был волостным старшиной по Перестряжской волости. Волостными старшинами в качестве выборного должностного лица волости назначались крестьяне в возрасте не моложе 25 лет и на срок не более трех лет. Егора Власовича назначили на должность волостного старшины волостным сходом в 1887 году. Его кандидатуру утвердил земский начальник, после чего он имел право носить нагрудный знак на цепочке, который был с изображением герба Козельского уезда на лицевой стороне и надписью «Волостной старшина» по кругу и вензелем императора Александра II на оборотной стороне с круговой надписью «19 февраля 1861 года» (дата отмены крепостного права и учреждения института волостных старшин). 

Волостное правление в то время находилось в селе Перестряж, куда ходил на службу из Речицы Егор Власович. В его подчинении находились волостное правление, состоящее из всех сельских старост волости, а также заседатели правления и сборщики налогов. В обязанности Егора Власовича входило: объявлять крестьянам распоряжения правительства, доносить начальству о преступлениях и беспорядках в волости, наблюдать за исправным отправлением обществами всех повинностей, заведовать волостными мирскими суммами и имуществом и т.д. Более подробно о деятельности волостных старших можно узнать из книг: Н.Дружинин. Волостное правленье и волостной старшина (1898), К.Ф. Краевский. Волостной старшина и его права, обязанности и ответственность (1899). В 1890 году Егора Ульяхина сменил крестьянин Василий Алешин.

В роду Ульяхиным был не один общественник. Помимо Егора Власовича должность волостного старшины в 1893-94 гг. занимал его двоюродный племянник, Михей Федотович Ульяхин (Памятная книжка и адрес-календарь Калужской губернии, 1893, стр.63; 1894, стр.72), чей сын, Егор Михеевич, уже в советское время был подрядчиком артелей отходников, которые были распространены в Козельском уезде.

В последней четверти XIX века крестьяне были уже не столь активны в местном производстве. «Вестник финансов промышленности и торговли» за 1889 год сообщает, что «пенька в весьма небольшом спросе». Немногим удалось преуспеть в кустарном деле. Среди успешных крестьян были те, кто приспособились в промышленных масштабах производить вместо пеньки масло из конопляного семени. В указателе фабрик и заводов Европейской России и царства Польского за 1887 год некоторые крестьяне Перестряжской волости занимались маслобойным производством и изготавливали конопляное масло: в д.Жуково к-нин Василий Алексеевич Алешкин (400 пуд., 2000 руб. в год, 3 рабочих), с.Дебрей к-нин Ефим Ермолаевич Минаков (650 пуд., 4000 руб. в год, 3 рабочих), с.Перестряжи к-не Степан Лукьянович Луканов (350 пуд., 2000 руб. в год, 3 рабочих) и Иван Никифорович Козин (400 пуд., 2000 руб. в год, 3 рабочих). Больше ничем перестряжские крестьяне похвастаться не могли.
В том же году в Речице открылась первая школа, которая располагалась в доме крестьянина Прохора Васильевича Пантелеева. Обучал детей грамоте сам владедец.
С падением спроса на главный производительный товар большинство крестьян, которые не могли наладить свое собственное производство, начинают искать новые источники дохода. Ими становятся различные отхожие промыслы в другие губернии, которые становились не только местом работы, но и домом для Ульяхиных. Наиболее востребованными работами, на которые отходники нанимались целыми семейными артелями, были торфоразработки и кирпичное производство в основном в Московской губернии.
Известно, что с 1887 по 1899 год двоюродные племянники Егора Власовича Ульяхина, Афанасий, Константин и Тит Федотовичи, появляются в Звенигородском уезде в селе Никольское-Урюпино (сегодня село Николо-Урюпино под Красногорском). Их пребывание под Москвой также связано с местными торфоразработками. Возможно, среди них был и Иосиф Егорович Ульяхин. Добыча под Николо-Урюпиным велась на торфяниках к северо-западу от села у соседних деревень Лобаново и Исаково. У последней располагался торфяной склад. Этим отхожим промыслом занимались многие из Речицы и соседних деревень. Кто-то из них менял, таким образом, свое местожительство. В частности, крестьяне Мироновы из деревни Слободки в Никольском жили с семьей постоянно уже с 1884 года. 

Речицкие крестьяне также ездили в село Акулово Звенигородского уезда (ныне западная окраина города Одинцово) не позже 1899 года. Наиболее ранние отходники Козельского уезда уже значатся в селе в 1883 году. Все они работали на Одинцовском кирпичном заводе №6 при станции Одинцово, основанном в 1874 году купцом Василием Ивановичем Якунчиковым (1827-1907). Завод этот располагался на участке между Можайским шоссе и железной дорогой, ограниченным Коммунальным проспектом. Добыча глины для производства кирпича велась карьерным способом рядом с заводскими корпусами, о чем сейчас напоминают городские пруды. Изготавливаемая продукция шла, например, на строительство таких зданий в Москве, как Исторический музей и ГУМ. 

Не позже 1890 года Иосиф Егорович Ульяхин женится на крестьянской девице, Евдокии Максимовне Никишовой. О ее происхождении точно ничего неизвестно, но, вероятнее всего, она родилась в Речице и могла быть их рода крестьян Драгобецких (Драгобацких). Драгобецкие, будучи крепостными помещицы Александры Ивановны Павловой (?-?), жили в Речице уже в 1828 году. Первый известный представитель – Дмитрий Филиппович Драгобецкий (1775-1854), у которого был сын Антон (?- до 1850) и внуки Егор (1827-?), Максим (1832-?) и Евсевий (1835-?). Максим Антонович мог быть отцом Евдокии. По данным списков участников Первой мировой войны все Драгобецкие происходят в основном из Подольской губернии, а также Волынской и Харьковской. Из Орловской губернии известен один Дрогобуцкий. Фамилия может происходить от названия украинского города Дрогобыч в Львовской обл. Появление Драгобецких в Калужской губернии могло быть следствием одного из разделов Речи Посполитой в период 1772-1815 гг., когда в Российской империи стали появляться ссыльные поляки с новых территорий. Возможно, речицкий род имеет и еврейские корни. Младшая дочь Петра Иосифовича Ульяхина, Светлана, вспоминала, что в Денисе и Дмитрии Иосифовичах проявлялось некоторое «еврейство». Денис, когда уже жил в Купавне под Москвой, был местным председателем, а Дмитрий заведовал одним из гастрономов в Москве. В начале XX столетия в Речице уже не было ни одного Драгобецкого. Потомки Егора и Евсевия Антоновичей стали называться Ермаковыми, а Максима – Никишовыми (?). 
Другая версия происхождения Никишовых относит представителей рода к крестьянам Егорьевского уезда. В метрических книгах церкви Дмитрия Солунского на Дмитриевском погосте, начиная с 1882 года упоминается крестьянин деревни Белой (ныне Беловская в Шатурском р-не Московской обл.), Максим Степанович (Стефанович) Никишев (1844-1889), женатый на Евдокии Васильевне. Интересно, что родные братья Евдокии Максимовны, Илья и Федор, ездили на торфоразработки под Шатуру еще до Первой мировой войны. Известно, что под Егорьевском добыча торфа также велась. В 1880 году Дмитриевский погост посещали крестьяне Козельского уезда. У беловских Никишовых были дети Ефим (1870-после 1888), Емельян (1874-после 1893), Александра (1876-после 1894), Евфимия (1882-1883), Вера (1884-1887) и Павел (1888-после 1906). Данных о рождении детей в 1880 и 1886 гг. не нашлось. Максим Степанович 18 апреля 1889 года утонул «По сведениям Пристава 2-го стана Зарайского уезда от 16, 17 и 18-го сего Апреля, и Полицейского урядника от 30 апреля за № 130м» (ЦГАМО, ф.16И, оп.2, д.104, лл.224об.-225). Вместе с ним утонуло еще девять человек. Все они были похоронены на кладбище при Воскресенской церкви села Ловцы. Вероятнее всего, трагедия произошла на реке Оке в результате затопления судна, на котором находились крестьяне. 
По характеру Евдокия была волевой и очень активной – на ней держалось хозяйство и ей фактически принадлежала главенствующая роль, когда все еще жили вместе в старом доме Иосифа Егоровича. Качества матери унаследовал ее средний сын, Петр (1898-1943). Кроме него в семье Иосифа Егоровича и Евдокии Максимовны были дети: Денис (1890-?), Аксинья (1892?-?), Анна (11.09.1904-?) и Дмитрий (08.11.1913-1994).

Однажды, когда Евдокия ехала верхом на лошади, неосторожно упала с седла и повредила тазобедренный сустав. Ее активность не угасала со старостью. Незадолго до смерти Евдокия приезжала в конце 40-ых гг. в Храпуново к своему сыну Дмитрию и внукам. За обеденным столом была не прочь выпить стопку водки.

С 1893 года состоящее при Жиндринском Александро-Невском церковном братстве Плохинское отделение пытается бороться с заметным проявлением раскольничества среди селений прихода плохинской церкви и соседних с ней. Совет отделения по данным 1895 года состоял из его председателя, купца Ивана Сергеевича Абрашина, членов в лице священников с.Веснины Стефана Покровского и с.Плохино Василия Никитича Титова, а также купца Василия Ивановича Меньшикова. Среди действительных членов значились священники с.Уколицы В. Кориженский, с.Никитское С. Казанский, с.Плохино Михаил Благовещенский, купеческие братья П.Н.П. Мельниковы и крестьяне П. Брулев, И. Ефремов и Г. Гусаков. Отделение констатировало, что в их районе находится 1654 раскольника, среди которых 1458 – поповцы автрийского согласия, 196 – беспоповцы филлиповского толка.
«Для вразумления заблудших и укрепления в вере колеблющихся, приходские священники вели беседы и частные и публичные».
По сведениям статистического описания Козельского уезда Калужской губернии за 1897 год в Речице было 78 дворов и 503 местных жителя. Крестьяне делились на 6 разрядов по последним владельцам деревни: Емельянова – 6 дворов; Крылова – 26 дворов; Лобова – 7 дворов; Павлова – 5 дворов; Позднякова – 29 дворов; Русанова – 5 дворов. Пятая честь крестьян (109 чел.) занималась отхожим промыслом.
Дом Иосифа Егоровича находился на правом берегу речки Малая Полянка у одного из небольших отвершков главного оврага. На дне небольшого оврага находился колодец, а рядом с ним пруд, который в настоящее время спущен. Деревня стояла «на берегах» из-за многочисленных оврагов и овражков, густой сетью разделявших Речицу на отдельные участки, где располагались деревенские порядки. Угловой дом (старый и рядом новый) Иосифа Ульяхина входил в так называемый "Ульяхинский порядок", который носил второе название – «Крылова барщина» (от фамилии последних владельцев). На территории отцовской усадьбы был прекрасный яблоневый сад. В Речице выращивали яблоки сорта «Титовка», которые в настоящее время еще созревают в старых заброшенных садах. Сады стали возникать в деревне до революции по стародавней брюсовской традиции. 

Из воспоминаний Марии Петровна Девисиловой: «Деревня была наша очень хорошая, зеленая. Столько было садов. Вот порядок Ульяхиных, например, там у каждого был сад. Крылечко, и напротив него сад. И там загородок никаких не было. Каждый знал свои яблони, и никто никогда чужие яблоки не рвал».
Яблоки вместе с овощами ходили продавать на ярмарку в село Плохино, которая проходила на главной площади у Воскресенского храма. 
Из воспоминаний Марии Петровны Девисиловой: «А около этой церкви был базар, но его, говорят, куда-то там перенесли. Ездили туда торговать яблоками и картошкой».

Из села «Титовка» могла отправляться на недалеко расположенную Белевскую пастильную мануфактуру («Завод растительных консервов») купца 2-й гильдии Амвросия Павловича Прохорова (1850-1924), которая с 1888 года производила знаменитую белевскую (прохоровскую) пастилу. Это обстоятельство может объяснять тот факт, что фруктовые сады в Речице были чуть ли не у каждого крестьянина. Яблоки посылали также на российские и всемирные выставки-ярмарки и даже к императорскому двору в Петербург. Внуки Иосифа Егоровича бегали в сад деда рвать яблоки и груши, за что он их прогонял. 

XX век

В 1900 году тщанием местных жителей Речицы, в деревне открылась школа. Она располагалась на правом берегу Малой Полянки в 100 саженях от ближайшего строения. Она была деревянной и одноэтажной с одним классом, в котором стояло 11 парт. Была маленькая комнатка для учительницы и небольшая кухня с русской печью, служившая также раздевальней для учеников. По данным 1913 года в школе обучалось 50 человек. 
С 1902 года поочередно старостами Воскресенской церкви были братья, жиздринские купцы Петр и Павел Ивановичи Меньшиковы, вносившие немалые средства в виде денежных и вещественных пожертвований на нужды церковного причта: серебряно-золоченый оклад для иконы Тихвинской Божьей Матери, священническое и диаконское облачение, крупные выплаты за право быть похороненными у церковных стен их отца, матери, бабки. Много сделал для храма и купец Иван Абрашин, приобретая священническое и диаконское облачение и пр.

По сведениям Журналов XXXVII очередного Козельского уездного земского собрания за 1902 год во время заседания от 9 октября (26 сентября) 1901 года в присутствии председателя М.В. Сабо, гласного М.А. Клягина и члена управы И.Л. Утюганова избирались попечители уездных училищ; среди них Михей Федотович Ульяхин единогласно (30 голосов) был избран в качестве попечителя Речицкого начального училища ().

По сведениям книги «Промыслы кустарные, местные и отхожие в Калужской губернии» за 1902 год в д. Речица кустарным промыслом занимались, но не уточняется, каким именно.
Подробности узнаются из «Краткого очерка отхожих промыслов Калужской губернии» за 1903 год – 23% населения Перестряжской волости (1778 чел.) уходили на отхожие промыслы в Орловскую, Тульскую, Московскую и Владимирскую губернии, где нанимались на работу плотниками, торфяниками, землекопами, кирпичниками, пастухами и подпасками. В подпаски в основном уходили дети с 10-летнего возраста. Всем отходникам на время сезонных работ (до осени) выдавались паспорта в основном на один год и реже на пять лет. Среди местных промыслов были только маслобойный (78 чел.) и портняжный (36 чел.).
Из Очерка сельскохозяйственного промысла в Калужской губернии за 1903 год становится известно, что «на сельскохозяйственные работы идут преимущественно женщины и работы эти не требуют никакого специального знания и подготовки… Особенно много идет женщин из волостей Перестряжской, … Женщины на хозяйственные работы нанимаются артелями и называются «монанками»».
С самого начала XX века крестьяне Перестряжской волости отправляются на заработки на восток Богородского уезда в село Савостьяново недалеко от нынешнего города Дрезна. В 1907 году двоюродный племянник Егора Власовича, Михей Федотович, а также брат жены Иосифа Егоровича, Илья Максимович Никишов, сезонно живут в селе Савостьяново. Промышленное село на тот момент было известно своей бумаготкацкой фабрикой торгового дома «Тряпкин П.Г. и Ко». Помимо текстильного промысла здесь организовывались и торфоразработки на местных болотах, расположенных южнее Савостьяново между деревнями Козлово и Юркино. Добываемый торф шел на поддержание рабочего состояния фабрики. Вероятнее всего, именно на торфяных болотах, которые сдавало крестьянское общество Тряпкиным, и работали приезжие из Речицы. 

Лучшими работниками-торфяниками были признаны крестьяне Калужской, Рязанской и Владимирской губерний, куда зимой отправлялись служащие мануфактур с целью заключения контрактов с артелями на период летних работ. В 1911-1914 гг. Илья Максимович вместе с братом Федором Максимовичем Никишовым (1886-?) ездят на торфоразработки в Богородский уезд в село Селино (ныне д.Давыдово под Ликино-Дулево) и Запонорье. “Запонорское” торфяное болото у одноименной деревни разрабатывалось арендующими казенные торфяники Товариществом Балашова, а также А.И. Кулаковой. В 1911 году Федор женился в Селино на крестьянке Стефаниде Ивановне Бубновой (1888-?) из сельца Никитского (ныне д.Рудне-Никитское). В 1916 году Федор Никишов уже живет в с.Рудня-Никитское.
В 1916 году крестьяне Речицы известны среди кирпичников деревни Кучино Пехорской волости (ныне г.Железнодорожный Московской области). Они могли работать на кирпичном заводе, принадлежавшем потомственному почетному гражданину Сергею Дмитриевичу Милованову (1883-1951) или же на предприятии 1-го Дома Куприянова и Ко, которым заведовал купец Иван Сергеевич Куприянов (1888-1930). Землю под выборку глины (ныне пруд Керамик) на берегу реки Пехорка сдавала Троицкая церковь в усадьбе Румянцевых Троицкое-Кайнарджи, которую посещали отходники.

С 1898 года на западе Богородского уезда начинает функционировать котельная Товарищества купавинской суконной фабрики братьев Бабкиных, работу которой обеспечивал добываемый под Купавной торф. Однако речицкие крестьяне начали работать на здешних торфяниках, скорее всего, не раньше 1917 года.

В целом жители Перестряжской волости работали в Московской губернии преимущественно в Москве, Московском, Богородском, Звенигородском и реже Верейском и Серпуховском уездах. Часть Ульяхиных переселилась в Гутневскую волость Лихвинского уезда Калужской губернии. Потомок этих переселенцев, Марк Никанорович, погиб во время Цусимского морского сражения 14-15 мая 1905 г. на броненосце «Наварин». Кстати, в 20 км от Ульяхиных в селе Кипеть на реке Ока жили крестьяне по фамилии Никаноркины – предки крымского прозаика и поэта Анатолия Игнатьевича Никаноркина (1921-1994) и его внучки, поэта Ники Георгиевны Турбиной (1974-2002). Другая часть Ульяхиных переселилась в Волконскую волость Дмитровского уезда Орловской губернии, а кто-то в Болховский и Кромский уезды.
В революционные 1905-07 гг. в Булгаковском лесу местные крестьяне занимались незаконной порубкой лутьев без разрешения лесного ведомства. В связи с этим в д.Слободка ходили разбираться перестряжский волостной старшина Ульяхин (вероятно, это был Михей Федотович, либо сам Иосиф Егорович) с урядниками Тришиным и Гореловым. 
«…из деревни было дано знать порубщикам о прибытии в Слободку сказанных лиц, почему некоторые побросали порубленные лутья…».
До революции 17-го года  крестьяне Козельского уезда уже активно практиковали отхожий промысел, связанный с добычей торфа, в частности, в Костромской губернии. Так в 1908 году в г.Белев ими устраивались беспорядки с нападением на полицейских чиновников.
15 ноября 1911 года в селе Плохино волостной сход в присутствии губернатора князя С.Д. Горчакова открывают памятник Царю-Освободителю Александру II по случаю 50-летия отмены крепостного права. На торжественном мероприятии, вероятно, присутствовали и Ульяхины. На месте памятника сейчас находится воинский мемориал. 
«Это был бюст Императора на цинковом пьедестале, покрытый бронзою. Пьедестал поставлен на цементированную площадку с тремя ступенями во все стороны, кругом обнесенными изящной чугунной решеткой. На задней стороне высечена надпись: «Незабвенному Царю-Освободителю благодарные крестьяне Плохинской волости. 19 февраля 1911 года»». 
В годы Первой мировой войны на фронт попадает Денис Иосифович Ульяхин (1890-?), который в звании унтер-офицера служил в 217-м пехотном Ковровском полку; 27 октября 1916 года под Городищем был взят в немецкий плен. 

Также в Первой мировой принимал участие дядя, Константин Егорович Ульяхин, который был рядовым в составе 2 роты 141 рабочей дружины; 7 января 1916 года, находясь за Ригой, подхватил бронхит и в начале апреля оказался в Перетковском отделении 1-го Новгородского лазарета на станции Окуловка. 

Годы войны отразились и на составе населения Козельского уезда. В Плохино и соседних деревнях появляются беженцы из Гродненской губернии с фамилиями Бетручук, Андрейчук и Низурук, а также пленные немцы, такие как Франц Францевич Райдер (1875-1917).
По данным Перестряжского волостного комитета, ведшего переписку с Козельским исполнительным комитетом по организации комитета бедноты, в 1918 году в Речице семь семей Ульяхиных, в том числе, Иосиф Егорович, имели пеньку в снопах (ГАКО, Ф. Р-478, оп.1, д. 3, л. 31об.), которая еще шла на продажу. В списке учета скота у Иосифа Ульяхина в это время была одна лошадь, один жеребенок, одна корова, две овцы и два поросенка – всего семь голов (ГАКО, ф.Р-478, оп.1, д.3, лл. 61-61об.). Не так уж много по сравнению с другими Ульяхиными. У Федора Афанасьевича Ульяхина, например, в хозяйстве было одиннадцать голов скота.

Для жителей Речицы отхожий промысел практиковался не только в царское время, но и в советское, поскольку с работой в Ульяновском р-не часто не задавалось. Егор Михеевич Ульяхин по прозвищу Диплом организовывал поездки к местам сезонных работ в Московскую обл. (Клинский и Ногинский р-ны) и Владимирскую обл. (Гусь-Хрустальный р-он) в основном на торфоразработки. 
В ранние советские годы церкви сел Плохино и Перестряж были закрыты. Несмотря на это, у местных жителей по-прежнему практиковались церковные обряды. Одним из таких обрядов было хождение за водой к «святому» колодцу в Перестряж. Из воспоминаний М.П. Девисиловой: «Там был какой-то колодец, я помню его, в овраге. Вот на какой праздник, я сейчас не помню, мы туда ходили за святой водой. Он там был освящен». 
Вот как описывается этот необычный обряд в материалах экспедиций Центрального антирелигиозного музея 1934 года: «В ¼ от с.Перестряж Сухинического района имеется «святой колодезь»; он обрублен, т.е. сделан срубом, и при нем часовня, в которой особенно почитается икона Божьей матери; она, по суеверному преданию, «обновилась» лет 8 тому назад. Во время засухи крестьяне ходили «богомольем» - крестным ходом – на Перестряжский колодец и служили молебен о ниспослании дождя. <…> На праздник Вознесения был ежегодный крестный ход на Перестряжский колодец для общего благополучия села и в надежде избавления от разных индивидуальных печалей – болезни и проч. Почитатели ключа съезжались из других селений, порой издалека, из-за 60 км. В этот день бывала ярмарка в с. Перестряж. После обедни шли богомольем на колодец, и в процессии мужчины несли на плечах особую принадлежность культа – «лестницу»; это были своего рода носилки – вместилище для приношений. «Лестница» состояла из жердей длиной в 5 метров с поперечными перекладинами и перильцами. Верующие по дороге из церкви к колодцу и у самого ключа кидали в «лестницу» куски холста по 1,5-2 метра. Много холста накидывали в «лестницу», по несколько сот метров. Холст этот после молебна несли в церковь на село. Он шел «под божью мать»: его продавали, и вырученные деньги употреблялись «на свечи и на масло», половина «божьей матери» на колодце, где свечи зажигали по праздникам, а лампада горела перед иконой день и ночь, половина «божьей матери» - в сельской церкви. Хорошую долю из этих доходов, конечно, получал и церковный причт. Жертвы Перестряжскому колодцу холстами приносились вплоть до годов Революции» (Труды по истории и антропологии религии 1929-1946, 2020).
Среди прочих интересных обычаев была «игра с конем» на Масленицу. Вот как описывает этот обряд М.Е. Шереметев в своей статье «Масленица в Калужском крае» по результатам этнографической экспедиции 1929 и 1931 гг.: «10 лет тому назад в понедельник на масляной парни наряжали коня в с.Перестряж б. Сухинич. У. Перестряжской вол., делали его на деревянных распорках из плетеной соломы; - «солома плетется, как лапоть: весь плетеный и спина и брюхо». На шею ему «цепляли звонки». Девушки к масляной мастерили бумажные цветы, парни покупали их и украшали ими коня. С понедельника, с 2 часов дня, начинали ходить с конем по деревне; подходя к окну спрашивали: «Нужен конь посмотреть?» и представляли «всякую чудовину». За игру с конем, которая продолжалась несколько дней, парни получали с хозяев яйца, деньги» (Советская этнография, Т. 2, 1936).
В 1939 году умирает Иосиф Егорович. В последние годы жизни внуки запомнили его с красным лицом, возможно, из-за гипертонии, и в шапке-ушанке. После смерти мужа Евдокия Максимовна сохранила многочисленные иконы, которые могли попасть в дом после закрытия Воскресенского храма в Плохино. Ими была устлана вся стена, подобно домашнему иконостасу. Есть предположение, что Иосиф Егорович был в какой-то момент церковным старостой, что может объяснять прозвище Евдокии Максимовны – «Белокаменка». Воскресенский храм в Плохино всегда был выкрашен в белый цвет, т.е. был как бы «белокаменный», в то время как на другом конце села стоял недостроенный «краснокаменный» Знаменский храм. По сведениям родным Павла Петровича Ульяхина в роду даже был священник, но это пока не доказано. Евдокия Максимовна с трепетом и любовью ухаживала за ними. Когда дети Петра прибегали в дом к бабушке, та называла их «антихристами».

ИСТОРИЯ РОДА УЛЬЯХИНЫХ

XV век

XVI век

XVII век

XVIII век

XIX век

XX век